Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый

А жаль: мастеру художественного слова не вредно было бы познать изнутри эту сторону жизни. И любому метрополийцу — не вредно. Стать инородцем просто: запись в пятой графе изменяется с потерей метрополийской прописки, и, значит, достаточно переселиться с родины предков. Куда — не важно. Родина предков — суть Метрополия, все остальное — Инородии. Поначалу, как образовался Союз Свободных Суверенных Метрополий, возникало немало путаницы, но постепенно народ привык. Те, кто оказались в метрополийцах, — а их подавляющее большинство, — привыкли без труда и считают нынче сие изобретение гениальным. Прочие привыкать не хотели вовсе, кое-кто даже за оружие схватился, но — сила солому ломит, и инородцы признали себя инородцами. Слухам о глубоко законспирированной инородческой организации я не верю — вся наша оппозиция метрополизму начинается и заканчивается кухонной болтовней. Кому же совсем становится невмоготу, те берут ноги в руки и действуют согласно популярному во всех Метрополиях лозунгу «Чемодан — вокзал — Инородия!». Если повезет, запишут в беженцы, дадут работу, какое-никакое жилье и прописку, а с ней новую запись в пятой графе; если не повезет — придется помыкаться.

Разбудили меня взрывы за стенкой. Значит, сосед встал и умывается. А мне можно поваляться, потому что никуда не идти. Раз в две недели по воскресеньям мы всей конторой собираемся у кого-нибудь дома и тем как бы пытаемся доказать, что бытие не определяет сознание. Плевать, дескать, мы хотели на то, что творится вокруг, дескать, выше мы всего этого. Сегодня моя очередь, то есть — моей квартиры. Моя задача — прибрать, занавесить окна до полной светонепроницаемости и занять у соседей стулья. И еще: если удастся, купить хлеба. Остальное, что по карточкам, каждый принесет с собой. С выпивкой будет по-королевски: во-первых, У. Ю. добыл полтора литра спирта — говорит, будто слил на станции из цистерны, но я не верю: хиловат У. Ю. для таких подвигов; во-вторых — это уже мой личный сюрприз, — на кухне под раковиной у меня стоит полиэтиленовая канистра с настоящей изабеллой. Это подарок тети М., соседки-метрополийки, которая знает меня с рождения. Когда-то родители подкармливали ее с детишками: мой отец директорствовал на металлургическом комбинате, его месячная зарплата равнялась годовой пенсии, которую тетя М. получала за мужа, погибшего на Глупой войне. А теперь тетя М. помогает мне. Ее сын — важная шишка в Обществе защиты метрополийской нации, настолько важная, что распоряжается дополнительными талонами. Через тетю М. кое-что перепадает и мне. А сынок ее — мерзкий тип и, по-моему, законченный фашист — одно место работы чего стоит! На улице я стараюсь его не узнавать, но недавно мы столкнулись на лестнице, и пришлось любезничать. Хорошо еще, что рядом бабахнуло и посыпавшиеся на головы стекла прервали наш крайне оживленный разговор. Потом выяснилось, что взорвалась котельная при бане, а почему — Бог весть. Слухи витают самые невероятные. Если набраться смелости и выйти на балкон, можно увидеть, что от той бани осталось…

Но на улице постреливают, и на балкон мне совсем не хочется. Я еще не спятил подобно Шу-цу. Тот бы с утра до вечера гарцевал над печальными развалинами. А я лучше поваляюсь.

Я вытянулся и большим пальцем правой ноги достал клавишу телевизора. Метрополийские программы я не смотрю, у меня и антенна на них не настроена, но здесь у нас принимаются две инородческие. Я люблю их уже за то, что они частенько кусают наших метрополийцев. Правда, последствия этого мне нравятся куда меньше самих передач. Дело в том, что метрополийцев от антиметрополийских программ за уши не оттащишь: пыхтят, как перегревшиеся чайники, но — смотрят! Площадь у Дома Руководства и та пустеет. Но не успевают отмелькать последние кадры, как толпа снова выплескивается на улицы и, забыв на время о пшенке-тушенке, требует одного лишь — наказать клеветников-инородцев. В такие часы на улицах лучше не появляться, и мы забиваемся в щели, а Руководство, обычно сидящее в щели, наоборот, возникает на правительственном балконе, упакованном в пуленепробиваемое стекло, солидаризуется с народом в его справедливых требованиях и обещает наказать соответствующую Инородию чем-нибудь вроде прекращения поставок фиг и фиников, которые Метрополия получает по бартеру в обмен на изделия народных промыслов и реэкспортирует в Инородии.

Засветившись, экран явил инородческих депутатов, спорящих о налогах и степенях свободы личности. Особенно усердствовал один, грузный, в мешковатом костюме, к месту и не к месту поминавший осознанную необходимость. Остальные морщились и безуспешно пытались его перебить. Наконец, должно быть умаявшись, он откинулся в кресле и сказал: «Да что тут говорить, ясно все!..» Что ему ответили, не знаю, поскольку нога, перед тем пару раз промахнувшись, попала-таки на клавишу. Телевизор булькнул и продемонстрировал взрыв сверхновой. Теперь она будет рассасываться не меньше часа.