Читаем Фантастический альманах «Завтра». Выпуск второй полностью

Фантастический альманах «Завтра». Выпуск второй

Александр Васильевич Кацура , Геннадий Мартович Прашкевич , Желю Желев , Иосиф Львович Оршер , Петр Аркадьевич Столыпин

КИРСАНОВ. Да каяться-то в чем? В чем каяться? И перед каким таким строем? Перед общественным, что ли?

БАЗАРИН. Я не знаю, в чем ты должен каяться. Это тебе виднее. Я тебе уже говорил, что с определенной точки зрения и ты, и я, и он, мы все — зажравшиеся баре, которые берут много, а отдают мало. Мы привыкли к этому, и нам кажется, что так и должно быть. Мы сами построили себе свой модус вивенди, мы сами построили себе удобную в употреблении мораль… Ты вот защищаешь Саньку, что он у тебя бабник не простой, а законопослушный, но ты пойми, что, с точки зрения тети Моти, он и есть самый настоящий распутник! В тридцать лет — две жены, каждой по ребенку заделал, а теперь пожалуйста — у него еще и какая-то Галина… Ну что это — не распутство?

ПИНСКИЙ. Ну, хорошо. Положим, Саньку можно кастрировать в крайнем случае. А со мной что вы прикажете делать? Тетя Мотя ведь не еврей, а я еврей, дрянь этакая…

БАЗАРИН. Перестаньте, Александр Рувимович! При чем здесь опять евреи? Вы меня знаете, я не антисемит, но эта ваша манера сводить любую проблему к еврейскому вопросу…

ПИНСКИЙ. Ну да, конечно! А как насчет вашей манеры — все сводить к мнению тети Моти?..

БАЗАРИН (проникновенно). Когда я говорю о тете Моте, я имею в виду мнение большинства. Того самого большинства, к которому все мы склонны относиться с таким омерзительным высокомерием… Я подчеркиваю: я тоже грешен! Но я хотя бы пытаюсь, хотя бы иногда, встать на эту точку зрения и посмотреть на себя с горы…

ПИНСКИЙ (с нарочитым еврейским акцентом). Таки себе хорошенький пейзажик, наверное, открывается с этой вашей горы!

БАЗАРИН. Вы, Александр Рувимович, совершенно напрасно все время стараетесь меня вышутить. Остроты отпускать — самое простое дело и самое пустое! Вы понять попытайтесь. Понять. Не до шуток сейчас, поверьте вы мне…

ПИНСКИЙ. А это уж позвольте мне самому решать. По мне так с петлей на шее лучше уж острить, чем каяться. А если уж и каяться, то никак уж не перед вами и не перед загадочной вашей тетей Мотей!

БАЗАРИН (бормочет). Гордыня, гордыня… Все мимо ушей…

КИРСАНОВ (вдруг). Да, гордыня. Это верно. Хватит. (Подходит к телефону, набирает номер.) Сенатор? Ох, слава богу, что ты не спишь… Это Слава говорит. Слушай, мы здесь попали в какую-то дурацкую переделку. Представь себе: моему Саньке вдруг приносят повестку… (Замолкает, слушает.) Нет… Нет-нет… «Распутники города Питера»… (Слушает.) Понятно… Понятно… И что ты намерен делать? (Слушает.) Нет, Зоя не получала, а я получил… (Слушает.) Понятно… Ну, значит, все будет как будет. Прощай. (Вешает трубку.) Он уже упаковался. Он у нас отныне «политикан города Питера»!

Освещенное небо за окном гаснет. Город погружается в непроглядную тьму.

Конец первого действия

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Два часа спустя. Та же гостиная, озаренная свечами. Кирсанов за столом, придвинув к себе все канделябры, что-то пишет. Зоя Сергеевна пристроилась тут же с какой-то штопкой. Больше в комнате никого нет. Тихо. На самом пределе слышимости звучит фонограмма песен современных популярных певцов.

ЗОЯ СЕРГЕЕВНА. Что ты пишешь?

КИРСАНОВ (раздраженно). Да опись эту чертову составляю…

ЗОЯ СЕРГЕЕВНА. Господи. Зачем?

КИРСАНОВ (раздраженно). Откуда я знаю? (Перестает писать.) Надо же чем-то заняться… (Пауза.) А эти молодцы все развлекаются?

ЗОЯ СЕРГЕЕВНА. Надо же чем-то заняться…

КИРСАНОВ. Надрались?

ЗОЯ СЕРГЕЕВНА. Нет. Во всяком случае, в меру. Слушают музыку и играют в какую-то игру. На специальной доске.

КИРСАНОВ. В нарды, что ли?

ЗОЯ СЕРГЕЕВНА. Нет. Какое-то коротенькое название. То ли японское, то ли китайское…

КИРСАНОВ. В го?

ЗОЯ СЕРГЕЕВНА. Да. Правильно. В го.

Пауза.