Фантастический альманах «Завтра». Выпуск второй

Баккит и В'Анья устанавливают на середину стола блюдо с гигантской щукой. Начинается всеобщий пир, галдеж, тосты, смех, танцы. Бородач время от времени прерывает трескотню на машинке, подходит к столу, опрокидывает рюмку, накладывает на тарелку того-сего и снова возвращается на свою табуретку.

ГОД (Андрису). Давно хотел спросить, кто дал тебе замысел фильма? Ведь жил ты на этой благополучной Земле, откуда тяга к кровавой истории?

АНДРИС. Честно говоря, до сих пор не знаю. Вот этот родственник, который ничего не слышит, потому что с ушами зарылся в паштет… Вот он и привез пакет, в котором…

ЛААКСО. Слушай, зять, а ты помнишь, какая была жара, когда я привез тебе этот чертов пакет? Именно после этого я и решил — баста! Хватит, сказал я себе, хватит крутить педали и развозить почту в любую погоду!

АНДРИС. Да, там был пакет, а в нем книга. Велько, ты помнишь книгу?

ВЕЛЬКО. Книгу? Конечно, я помню книгу. Ничто не заставит меня забыть эту книгу. На ней были медные углы, а внутри всякие страсти. Ты жутко заинтересовался. Виду-то не подал, просто сидел, читал, а всей своей позой подчеркивал, что это как бы пустяк…

АНДРИС. Но кто все это написал, ума не приложу.

Лааксо встает из-за стола, идет к велосипеду.

ГОД. Тебе теперь нужен сценарий о будущем. Оно не менее страшно, чем прошлое. А снимать, конечно, на Лехе.

АНДРИС. Фантастику? Ты предлагаешь мне снимать фантастику? Все эти фокусы со временем? С разгоном света до семи «с», хотя точно доказано, что максимум достижимо шесть. С трансмутацией вши в человека? Хотя известно, что возможна лишь обратная процедура — человека в вошь. Нет, это не для меня.

ЛААКСО. Вот, голубчик, прими и распишись. (Подает пакет.)

АНДРИС. Велько, почерк-то, почерк. Тот же! Или нет? И бумага такая же.

ЕРЕВАНЫЧ (встает со стаканом в руке). Эй, сосед, ты того. Письма читать потом будешь. Глянь, хозяйка-то совсем притихла. А почему она притихла? А потому, что стыдно. Стыдно ей. Что со стола ни возьмешь — все горько. Горько! Слышь?

Весь савельевский конец кричит вразнобой: «Горько!» Марья растерянно смотрит вокруг. На Андриса. Тот пожимает плечами. На Велько. Тот берет в рот кусок рыбы, подозрительно жует.

ВЕЛЬКО. Нет, Юрий Иванович, это вы загнули. Рыба отличная. Я знаю, щука горчит, но Том постарался — никакой горечи.

Теперь растерян Юрий Иванович. Всеобщее замешательство. К Марье подходит бородач. Наклоняется к уху. Она несколько раз кивает. Бородач подходит к Андрису и что-то шепчет ему.

АНДРИС. Вы это точно знаете?

БОРОДАЧ. Абсолютно.

АНДРИС. Ну, это легко уладить. (Подходит к Марье и нежно целует ее в губы.)

ЕРЕВАНЫЧ. Во, теперь есть можно. (Опрокидывает стакан, закусывает.) А теперь, милый, читай, читай.

МАРЬЯ. Погоди-ка. (Обхватывает голову Андриса и целует его.) Теперь точно, можешь читать.

АНДРИС (разрывает пакет, достает письмо). «Рервику — привет!»

ВЕЛЬКО. Начало, насколько я помню, такое же.

АНДРИС. Пока только приветствие. И книги нет. Письмо, правда, длинное. Потом, наверно, прочтем, а?

ВЕЛЬКО. Какой ты нелюбознательный, право. Чего тянуть, читай. Вон все гости делом заняты.

Действительно, гости не обращают внимания на Андриса, Марью и Велько. Савельевцы нажимают на выпивку и закуску, Баккит что-то энергично втолковывает В'Анье — видимо, по кулинарной части. Авсей Год задумчиво гладит собаку. Лааксо, подняв в одной руке стакан, а в другой насаженный на вилку маринованный огурец, понимающе кивает Юрию Ивановичу, который что-то показывает широко разведенными ладонями.