Фантастический киномир Карела Земана

Фильм получил призы на международных кинофестивалях в Кноке, в Индии, в Монтевидео и Монреале. Его высоко оценила отечественная и зарубежная пресса как одно из самых замечательных новаторских произведений прославленной чехословацкой школы кукольного кино. Картина была включена в программу представлений чехословацкого театра "Латерна магика" во время его выступлений на Всемирной выставке ЭКСПО-58 в Брюсселе, и это сделало ее еще более известной во всем мире.

Не менее значительным был созданный через год, вслед за "Вдохновением", фильм "Король Лавра", который многие критики считают лучшей кукольной картиной Карела Земана. Доказав колоссальные возможности мультипликации в сфере лирико-поэтической, режиссер вновь возвращается к сатире и использует для этого как сюжетную основу известную одноименную сатирическую поэму выдающегося чешского писателя-демократа прошлого столетия, борца против монархизма Карела Гавличека-Боровского.

Как и в предыдущих своих фильмах, режиссер отказывается от слов, стремясь донести содержание хорошо знакомого многим зрителям литературного произведения средствами изобразительнодинамическими, пластическими. Сделать это здесь, в "Короле Лавре", еще сложнее, чем раньше. В "Прокоуках" подчеркнутый примитивизм сюжетов, кое-где подкрепляемый к тому же лозунгами, напоминающими басенную "мораль", не требовал никаких комментариев. Во "Вдохновенпи" важен был не столько сам сюжет, сколько поэтическая атмосфера картины и умело акцентируемое тончайшими нюансами и деталями, всем характером мультипликационного движения и пантомимы "противостояние" главных персонажей, представляющих собой своеобразные романтические символы, образы-маски, их эмоциональная "равнозначность", "несовместимость". В "Короле Лавре" довольно развернутый сюжет, более сложные характеристики, сопровождаемые психологическими подробностями, которые должны объяснять мотивы поведения персонажей.

К тому же, в отличие от предшествующих картин, фильм этот среднеметражный — Земан впервые дерзает, обратившись к экранизации, отбросив звучные и выразительные стихи Гавличека-Боровского, построить целое повествование, многоплановый рассказ, опираясь на открывшиеся ему богатства художественной выразительности киноязыка.

Впрочем, теперь у него уже немалый опыт. Вечный искатель и не терпящий повторений экспериментатор, он смело устремляется вперед, веря в то, что возможности мультипликации безграничны, их открытие только начинается, а кинокуклы — бесподобные и несравненные мимы — безотказно послушны воле художника-мультипликатора.

Пародируя античный миф о короле Мидасе — правителе с ослиными ушами, который после первой же стрижки велит казнить всех своих брадобреев, невольно становившихся свидетелями его тайны, — Гавличек-Боровский создал поэму, которая имела прямой подтекст и острие которой было направлено против Австро-Венгерской монархии, лживого и продажного императорского двора, его насквозь прогнившей бюрократии.

Итак, Земану предстояло осмыслить и воплотить на экране классическое произведение, творение крупнейшего чешского сатирика, одного из зачинателей критического реализма в Чехословакии. "Я всеми доступными мне выразительными средствами, — говорит Карел Земан, — стремился приблизиться к поразительному мастерству лепки образа, свойственному Гавличеку, который в своих сатирических характеристиках очень остр, поэтически меток и лаконичен. Его творчество — яркая страница в истории нашей культуры".

Фильм поднимает общеизвестный сюжет до обобщений сатирической сказки, раскручивает целый клубок "вечных" проблем, сопоставляя такие общечеловеческого масштаба понятия, как сила и правда, народ и властелин, выгода и честь.

Картине предпослан эпиграф из поэмы Гавличека-Боровского: "Приснилось им, что длинные уши очень хорошо подходят к короне — все дело в привычке". Эти слова как бы высвечивают главный аспект сатирического киноповествования. Оно начинается юмористическим знакомством с центральным положительным персонажем фильма-сказки — парикмахером Кукулиным, которому никак не удается причесать лысого клиента с тремя волосками на голове, все время стоящими торчком. Их приходится гладить утюгом через салфетку.