Фантастический киномир Карела Земана

Отвергая обычное мнение, что произведение искусства "тем реалистичнее, чем легче в нем узнать реальность", Бертольт Брехт считал, что для познания действительности особо действенны формы, заключающие в себе высокую степень, концентрированность обобщения, использующие фантастику, гротеск, условность, которые реализм отнюдь не отрицает[23].

Уже в ранних своих статьях Мейерхольд метко охарактеризовал две тенденции в творчестве кукольников — стремление достичь полного подобия натурального и отказ от дотошного копирования в кукольном образе внешних черт человека. "Кукла, — замечает он, — не хотела быть полным подобием человека потому, что ею изображенный мир — чудесный мир вымысла…"[24]. Мейерхольд считал, что основное в гротеске, использующем различные формы сочетания реального и фантастического, это "постоянное стремление художника вывести зрителя из одного, только что постигнутого им плана восприятия, в другой, которого зритель никак не ожидал" [25].

С подобным взглядом на гротеск соглашался и С. Эйзенштейн, также видевший в нем совмещение двух противоположных планов — реального и фантастического, и отмечавший роль масок и кукол в этой области творчества.

Мысль о том, что кукла не должна натуралистически копировать человека, была близка многим выдающимся режиссерам. И. Трнка говорил, что кукла выражает не внешность, а идеи человека[26]. О силе воздействия подчеркнуто условного кукольного образа много и интересно писал С. Образцов.

Предостерегая от "крайностей деформации" в искусстве кукол, Земан в то же время видит бесконечное разнообразие художественных возможностей гротеска и широко их использует в своих фильмах.

Важно, однако, подчеркнуть не только значение принципа и особенностей гротескного, но и глубокую связь гротеска в творчестве крупнейших представителей реалистического искусства с традициями смешного и ужасного в народной фантастике. Так, например, по мнению одного из самых проницательных исследователей "смеховой культуры" М. Бахтина, "темы носа Гоголь находил в балагане у нашего русского Пульчинеллы, у Петрушки. В балагане он находил и стиль вмешивающейся в ход действия речи балаганного зазывалы, с ее тонами иронического рекламирования и похвал, с ее алогизмами и нарочитыми нелепицами"…[27].

Гротеск, воспринятый Земаном у народных кукольников, входит естественной составной частью в кинематограф необычайного, который он утверждал в своем творчестве. В земановских фильмах с Прокоуком, в "Короле Лавре", в "Кладе Птичьего острова" и в других картинах вплоть до "Ученика чародея" элементы гротескного щедро вплетены в художественную ткань произведений и помогают ярче выразить нравственно-эстетическую позицию художника. Путь мастера к тому типу фильма, который совмещает возможности различных видов кино, был естественно связан с этим стремлением полнее сочетать различные краски комического или трагедийно-драматического со сказочной фантастикой.

— В большом полнометражном фильме с куклами, оживающими макетами, рисованной мультипликацией, — говорит Земан, — чрезвычайно трудно согласовать множество разнородных элементов, привести все в гармонию, подчинить единому стилистическому решению. Немало опасностей подкарауливает здесь режиссера.

— Я испытал это, — продолжает он, — работая почти над всеми моими фильмами, начиная с "Клада Птичьего острова". И все же я считаю, что наступило время более смелых экспериментов в области полнометражного мультипликационного фильма. Эта форма открывает художнику широчайший простор для творческих поисков. В этом смысле работа над "Сказками тысяча и одной ночи" и "Учеником чародея" принесла мне ценный творческий опыт и огромное удовлетворение. Я стремился и в этих фильмах добиться синтеза различных видов мультипликации — графической, объемной, плоскостной, так, чтобы органично сочетались разные формы трюковой техники и в их взаимодействии родилось изображение более выразительное и впечатляющее.

Проблема синтеза различных видов кино и мультипликации — одна из самых важных и волнующих Земана. Уже много лет она не теряет для него своей актуальности и он возвращается к ней снова и снова. В этом нет ничего удивительного. Ведь именно во все более активном и неожиданном сочетании никогда раньше не сопоставлявшихся средств и возможностей видит он источник художественного обновления киноискусства.

Объемность, реальная перспектива и плоскостная условность, изобразительная стилизация и живой актер, трюк как способ совмещения несочетаемого — вот лишь часть вопросов, которые встают при первом же приближении к этой обширной теме. Соединение документа и вымысла, фактического и фантастического, точных примет и деталей эпохи и сказочной ситуации занимает здесь не последнее место.