Фантастический магфикшн и его последствия (СИ)

Драко трясло так, будто в него попала молния. Попала и продолжает жечь, и вырваться нет никакой возможности. Придурок Уизел ухмылялся так мерзко, что не врезать по его конопатой морде было попросту невозможно! В тот момент у Драко перед глазами была кровавая пелена — и ни одной связной мысли в голове. Но после того, как Грейнджер осуществила то, от чего удержали самого Драко, разум немного прояснился — от шока, не иначе, и юноша в один миг представил себе все последствия своего срыва. Ведь мать предупреждала: одна жалоба, одно нарушение правил — и хрупкое равновесие разлетится, и для их семьи, для самого Драко не будет идти речи ни о каком снисхождении.

Почти все благосостояние Малфоев ушло на то, чтобы их не упекли в Азкабан на следующий же день после битвы за Хогвартс. Вот-вот Министерство конфискует Малфой-мэнор со всеми артефактами и драгоценными волшебными предметами, которые поколения предков собирали и хранили веками. И хорошо еще, если все их семейство просто окажется на улице с голыми задницами, а не отправится на полный пансион в тот самый Азкабан, где отец уже побывал и откуда вернулся с незабываемыми впечатлениями.

Им запретили видеться, мотивируя это тем, что показания Драко и его родителей должны быть непредвзятыми и надо предотвратить сговор. Его отпустили в школу при условии, что кто-то все время будет за ним присматривать. До вынесения вердикта было еще далеко, и Драко все эти месяцы чувствовал, как над ним висит угроза не только смерти, но участи худшей, чем смерть. И все же он не удержался. А кто бы удержался, кто?!

Дверь открылась с тихим скрипом, и в комнату вошла Гермиона. Повернула в замке ключ, наложила на вход заглушку и молча уставилась на него.

— Что ты здесь забыла, Грейнджер? — голос садился, не слушался — вышло совсем не так грубо, как хотелось. — Пришла поиздеваться?

Гермиона одарила его нечитаемым взглядом, подошла к камину и кинула в огонь проклятый свиток, ставший причиной стычки с Уизли. Драко выдохнул и отвернулся. Уперся руками в стол, свесил голову. Смотреть ей в глаза было невыносимо.

— Сядь, — требовательно произнесла девушка, кладя ладонь ему на плечо. Драко руку скинул. — Сядь, говорю! Надо убрать ссадину с лица.

— Уйди, а? Не могу я…

— Чтобы ты наделал глупостей? Потасовки с Роном тебе мало?

Нервы Драко не выдержали. Он резко повернулся к Гермионе, впился в нее лихорадочно блестящими глазами.

— Глупостей? Что ты знаешь о глупостях, Грейнджер? Все свои глупости я уже совершил! И продолжил сегодня! Таких глупостей ни ты, ни твои дружки и во сне не видели!

— Сядь, — спокойно повторила Гермиона. Драко не послушался — метнулся из стороны в сторону.

— Ты хоть представляешь?.. Да кто-нибудь из вас хоть отдаленно представляет, что такое ждать, пока кто-то решит, жить тебе или подохнуть?

— Представляю, — глухо проговорила Гермиона. Драко метнул на нее полубезумный взгляд, вспомнил свою тетушку, и лицо его исказила гримаса горькой вины и отчаяния.

— Что ты представляешь?! — срывающимся голосом выкрикнул он. — Ты видела эту мерзость вблизи? А я видел! Гниль, мразь! Ходячая мумия с вывернутыми набекрень мозгами! И эта образина распоряжается твоей жизнью. И жизнью твоих родных! И ты ничего — ничего! — не можешь сделать! Ни сопротивляться, ни даже просто возразить, потому что любой твой бунт закончится смертью, и хорошо, если твоей собственной! «Мальчик мой, убей Дамблдора, и я не убью твою маму», — Драко скривился, передразнивая Волдеморта. — Убей, драклы побери, самого сильного мага Британии, и твоя мать не будет корчиться в муках в каком-нибудь вонючем подземелье! И ты не будешь на это смотреть, обездвиженный и бессильный!

Драко вцепился пальцами в свои волосы, с силой потянул, словно пытаясь этой болью заглушить ту, что грызла его изнутри. Не помогло, и он потер ладонями лицо, оставляя на побелевших щеках красные следы от ногтей.

— Если бы ты знала, как я его боялся! — сдавленно выдохнул он. Помотал головой и исправился: — Да кого я обманываю? Как я его до сих пор боюсь! Рожа эта мерзкая, голос этот скользкий — так и втекает в уши, в сознание… и не избавиться, не закрыться.

— Он мертв, — напомнила Гермиона осторожно. У Драко была самая настоящая истерика, и девушка понимала, что ему необходимо выговориться, выплеснуть копившееся месяцами, а то и годами напряжение.

— Восемнадцать лет назад тоже решили, что он мертв! А он взял и воскрес, сволочь этакая…

— Драко, — Гермиона подошла к юноше, отняла его руки от лица, слегка встряхнула. — На этот раз он мертв окончательно и бесповоротно. Ты сам видел!

Губы Драко кривились и подрагивали, он смотрел на Гермиону больными глазами и будто искал в ней спасения.