Фантастический Нью-Йорк: Истории из города, который никогда не спит

Погреб пуст. Ни следа Уингз. Вестон светит фонариком экономки по углам, ищет под стеллажами и в пустых нишах, где прадедушка хранил вино. Никого. Чтобы окончательно в этом удостовериться, Вестон тратит все утро. Приходит экономка и готовит завтрак на кухне у него над головой, ставит на поднос дымящийся кофейник, кофейную чашку, стакан апельсинового сока и тост с корицей – и вазочку с розой, потому что на дворе сезон роз. Вестон отсчитывает минуты, пока экономка относит поднос в библиотеку, где он завтракает, и ждет, пока она сменит простыни в спальне, как делает ежедневно без лишних слов и комментариев. Дождавшись, когда женщина закончит работу, включит обратно сигнализацию и покинет дом, Вестон еще час не решается выйти из погреба.

Лишь окончательно удостоверившись, что дома действительно остался лишь он один, Вестон поднимается наверх, чтобы разыскать купленные родителями в год их смерти кинематографические прожекторы, которыми они собирались освещать дом для документальной съемки.

Они яркие, но даже с их помощью Вестон не находит ничего подозрительного в старом погребе. Коробки с книгами, пачки любовных писем, которые он боится читать. Родительские лыжи, сани, его детские коньки – подарок на Рождество того же года, когда ему исполнилось четыре. Пережитки давно забытого прошлого. Это был обычный погреб обычного человека – только не выдающего своих чувств и постоянно застегнутого на все пуговицы. Вестон тяжело вздохнул.

Возможно, Уингз Жермен действительно ему привиделась.

Но не успевает Вестон окончательно признать ее игрой воображения, и списать пропажу вещей, включая драгоценного Бранкузи, на экономку или установщика сигнализации, как замечает, что пол перед винным стеллажом неровный, а на одном камне четко отпечатались следы пальцев.

Что ж, пора почувствовать себя Спиком, идущим по следам Бертона, или Ливингстоном, отправляющимся вверх по Замбези. Панцирь, в который Вестон себя заключил, становится все тверже; в конце концов он не будет слышать ничего, кроме звука собственного разбитого сердца. Он останется один.

Вестон ждет Уингз; та обычно появляется далеко за полночь. На этот раз Вестон подготовился. Он догадался, куда уходит Уингз, и поэтому заранее раздобыл кирку и шахтерский фонарь, а также наручники и моток веревки. Он проследует за ней. Главное – отбросить мысли, что приходили ему в голову, пока он как воришка прятался в собственном погребе, и забыть все рассерженные, гневные, угрожающие, горькие и жалобные речи, которые он прежде придумал.

Как только камень сдвинется, он набросится на нее. Если получится, то схватит, как только она появится. Если же она окажется проворнее и успеет скрыться внизу, тогда он пантерой бросится в дыру. Он повалит Уингз, прижмет ее коленом, выкрутит руки и добьется объяснений. Вестон знает, что в итоге смягчится и даст ей возможность исправиться, но на его условиях.

Ей придется собрать вещи и остаться жить в его доме, разделить его жизнь, потому что он любит ее. Тогда все, что он ценит, все, что находит прекрасным, будет в безопасности.

И, он клянется Богом, что она вернет все украденное! Иначе и быть не может!

Он так долго таращится на камень, что едва не забывает погасить фонарь, когда замечает движение. Он успевает в последний момент, когда камень сдвигается, как крышка канализационного люка, и из дыры показывается голова.

– Ох, – выдыхает Уингз, и Вестон не понимает, как она могла заметить его в темноте. – Вот черт!

До дна колодца далеко. Падение тяжелее, чем Вестон предполагал. Когда он приземляется на грязный пол подземного туннеля, Уингз Жермен уже не видно.

Он один в узком проходе, который вполне может окончиться тупиком, откуда нет выхода. Когда он замечает тусклый свет, говорящий о том, что выход есть, то пугается еще сильнее. Чтобы догнать Уингз, ему придется ползти в неизвестность. На четвереньках, пачкаясь в грязи, Вестон ползет нескончаемо долго, пока не оказывается в достаточно широком месте, чтобы встать. Место похоже на дыру, куда его затащил тот странный турист, но в то же время отличается. По стенам этого рукотворного грота тянутся провода, повсюду тусклые фонари, а запах такой же мерзкий, как в дыре, где исчез Тед Бишоп. Грот выглядит заброшенным. Впереди развилка; туннель разветвляется в пяти направлениях, и Вестон понятия не имеет, как далеко они ведут и в каком из них скрылась Уингз.

Он не находит ничего лучше, чем крикнуть:

– Уингз?!

Здесь, внизу, кипит жизнь. Уингз тоже где-то здесь, но как узнать, где она прячется? И прячется ли вообще? Человек в здравом уме, даже убитый горем любовник, вернулся бы назад тем же путем, которым пришел, выбрался бы наверх, приказал экономке охранять выход с ружьем во избежание постороннего вмешательства, и зацементировал бы люк, чтобы воровка никогда больше не смогла проникнуть в дом.

Вместо этого он снова кричит:

– Уингз! Эй, Уингз!

Ждать нет смысла, это он понимает. Если хочешь чего-то добиться, нужно действовать.

Вестон боится. Нет, он в ужасе. Здесь ведь не только они с Уингз, есть и другие.