Фантастический цикл романов "Викинг". Компиляция. Книги 1-9" (СИ)

Я не отказал себе в удовольствии: разогнавшись, прыгнул с крутого берега, как с маленького трамплина. Приземлился правильно… Но пробил наст, по колено погрузился в сугроб и упал. Хорошо хоть лыжи не сломал.

Смех Рунгерд сообщил мне, что мой конфуз не остался незамеченным.

Когда она оказалась рядом, я уже стоял на ногах и стряхивал налипший снег.

— Куда мы идем?

— Увидишь! — Загадочная улыбка, шикарный разворот — и вновь белая шубка летит над серебряным полем, оставляя четкий двухполосный след.

Да, она знала, куда меня ведет.

На противоположном берегу озера, среди нагромождения здоровенных камней, притулилось некое приземистое сооружение. Если бы не Рунгерд, я принял бы это строение за большой сугроб.

Угадав примерное расположение входа, я прорыл в сугробе метровую нору, откинул дверь из толстой промороженной шкуры и посторонился, пропуская вперед Рунгерд.

Надо полагать, мы покусились на чужую собственность. Но если это не смутило Рунгерд, то мне и вовсе пофиг.

Под сугробом оказался лодочный сарай. С просторной шестивесельной посудиной, законсервированной до весны.

В сарае было сухо. Вкусно пахло деревом, смолой и сеном, коего внутри хранился изрядный запас. Неплохое гнездышко.

Избавившись от лыж, Рунгерд извлекла кресало, ловко вышибла искру на пучок мха и зажгла найденную здесь же лампу. То есть лампа — это громко сказано. Плошка с жиром, в который воткнули фитилек.

То, насколько уверенно моя спутница ориентировалась в помещении, наводило на определенные мысли. Но я их изгнал. В моем прошлом тоже было немало событий.

Еще минута — и в куче сена образовалась уютная норка. Рунгерд сбросила пояс, нырнула в сено, распахнула шубку.

— Долго ты там будешь возиться?

Как в анекдоте. Чего еще хочет уважаемый чукча? Лыжи снять, однако…

И не только. Насыщенная разбойная жизнь научила меня осторожности. Наша лыжня выделялась на девственном снегу как откровенное приглашение призвать к порядку незваных гостей. Нет, я так не могу.

Прихватив удачно оказавшийся под рукой веник типа банного, я не поленился пройтись по собственной лыжне и отвести ее метров на пятьдесят в сторону — к нагромождению камней. Потом очень аккуратно вернулся обратно и замел полоски, ведшие к сараю. И сугроб у двери восстановил — благо она открывалась в обе стороны. И подпер дверь чуркой.

Вот теперь хорошо. Я избавился от лыж, аккуратно снял пояс, положил рядом, чтоб был под рукой, если что.

— А я и забыла, что ты — человек Одина, — полунасмешливо-полууважительно сообщила Рунгерд.

— Береженого Бог бережет.

Сказал бы мне кто-нибудь год назад, что я, оказавшись наедине с такой роскошной женщиной, буду думать не о… сами понимаете о чем, а о том, чтобы мне в самый интересный момент не перерезали горло.

И вновь перед моими глазами возник вольготно раскинувшийся на ложе убийца Сторкад. Думал ли он, укладываясь в койку с подружкой, что проснется от прикосновения железа к кадыку? И умрет от подлого (что уж душой кривить) удара шилом в ухо?

Нет, ну неужели это видение будет преследовать меня до конца жизни? Кому было бы лучше, если бы я ему нож в брюхо воткнул?

Ладно, нечего жаловаться. Зато покойник меня кое-чему научил.

— Эй, хускарл, может, я тебе не нравлюсь? — В низком хрипловатом голосе — легкое раздражение.

— Я еще не решил, — ответил я. — Сначала надо поглядеть, что там внутри.

И полез в глубины шерсти и меха, внутри которых пряталось кое-что теплое, нежное и упругое. Ага! Очень даже необычные ощущения возникают, когда всё самое интересное спряталось, как устрица в раковине.

Впрочем, никаких особых сложностей не возникло. Местная одежда неплохо приспособлена для подобных игр.

Вот так хорошо!

Пока мои усы и борода (мокрые, ну да ладно!) и, само собой — язык ласкали и дегустировали восхитительные, что на вид, что на ощупь, трепетные перси, рука уже добралась до сердцевины раковины — и время вопросов и ответов прошло.

Первый, самый нестерпимый голод мы утоляли почти впопыхах, кое-как расстегнувшись и прижавшись друг к другу так тесно, что почти невозможно было шевелиться. Да и второй раунд тоже вышел — наспех. Мы оба слишком изголодались (я-то уж точно!), чтобы тратить время на раздевание и благоустройство нашего любовного ложа. Я попросту перевернул мою красавицу на животик. Сначала она немного напряглась, но потом. О да, так ей понравилось намного больше! И намного громче. Но в этот момент мне было без разницы, есть ли кто живой в окрестностях нашего сарайчика. Услышат — так услышат.

Теперь я не сомневался, что Рунгерд — именно из тех женщин, что хороши до безобразия. А также во время оного. И надо полагать, после этого самого безобразия так же хороши. Но до «после» нам было еще далеко.

Теперь мы устроились с комфортом. Постелили на сено мой тулуп, скинули часть одежды (нижнюю), накрылись белой шубкой и принялись наслаждаться всерьез.