Фантастическое путешествие II

Моррисон заморгал и высморкался в бумажный носовой платок, который обнаружил в одном из карманов. Что, если ему понадобится больше салфеток, чем у него есть? (Об этом было глупо волноваться, но гораздо спокойнее, чем думать о чем-либо другом). Лоб покрылся испариной. Может, оттого что они сидели близко друг к другу? Возможно, дыхание пятерых человек повышало влажность в сжатом пространстве до максимума? Была ли здесь достаточная вентиляция?

Внезапно он подумал о первых астронавтах прошлого столетия. Еще более зажатые и беспомощные, они отправились в космос, который был уже чем-то знакомым и понятным. Его же ждал совершенно нетронутый микрокосмос.

Заняв свое место, Моррисон чуть успокоился, страх притупился. В конце концов, он побывал на корабле раньше. Он даже подвергался минимизации и деминимизации, и ему от этого не стало хуже. Это не принесло ему никакого вреда.

Он осмотрелся. Хотелось узнать состояние остальных. Калныня, слева от него, казалась холодно беспристрастной. У нее была, скорее, ледяная красота. Но все-таки складывалось впечатление, что несмотря на внешнее спокойствие и бесстрашие, в ней явно шла душевная борьба с внутренним дыханием.

Дежнев смотрел назад. Возможно, подобно ему, он пытался оценить реакцию всех. Но, очень похоже, по другим причинам. Моррисон пытался найти поддержку своему маленькому внутреннему мужеству в других. Дежнев оценивал обстановку, соразмеряя с возможным успехом эксперимента.

Конев смотрел прямо вперед.

Моррисон мог видеть только его затылок. Баранова сидела спокойно, приводя в порядок свой тонкий костюм.

Дежнев начал:

— Друзья! Спутники! Перед тем как мы отправимся в путь, каждый из нас должен тщательно проверить свое оснащение. После старта даже не подумайте шутить, что что-то не работает. Как говорил мой отец: «Умный акробат не проверяет страховку во время прыжка». В мои обязанности входит обеспечение управления корабля, в котором я лично уверен, так как сам его разработал и наблюдал за его созданием.

— Что касается тебя, друг мой Юрий. Твой так называемый мозг, или твоя мозговая схема, как назвал бы это разумный человек, — тщательно трансформирован в программу компьютера, который находится перед тобой за диском. Пожалуйста, удостоверься, что ты умеешь управлять им, и затем проверь по всем параметрам работу мозговой схемы.

— Софья, моя маленькая голубка, не знаю, чем ты можешь заняться, кроме электричества. Но все-таки убедись, все ли находится в должном порядке.

— Наталья, — его голос слегка повысился, — как ты себя чувствуешь там, сзади?

Ответила Баранова:

— Я в полном порядке, пожалуйста, проверь Альберта. Он больше всех нуждается в твоей помощи.

— Конечно, — сказал Дежнев. — Я оставил его напоследок, чтобы уделить ему все свое внимание. Альберт, вы знаете, как работать со щитом управления, который находится перед вами?

— Конечно, нет, — огрызнулся Моррисон. — Откуда мне знать?

— Через две секунды вы научитесь. Этот контакт, чтобы открывать, а этот — закрывать. Альберт, включайте! Видите, он бесшумно открывается? А сейчас закройте! Отлично. Теперь вы умеете. А вы видели, что находится внутри?

— Компьютер, — ответил Моррисон.

— Опять отлично. Но будьте так любезны, посмотрите, эквивалентен ли он вашему. Ваша программа находится сбоку в выемке. Пожалуйста, проверьте, подходит ли она к компьютеру и работает ли должным образом. Я уверен, что именно так оно и есть. Пожалуйста! Если есть какие-то сомнения, подозрения, малейший намек, что что-то не так, как надо, мы задержимся, чтобы все уладить для полного вашего удовлетворения.

Баранова попросила:

— Пожалуйста, Аркадий, не нагнетай. У нас нет времени.

Дежнев не обратил на нее внимания.

— Но если вы по ошибке скажете, что что-то не в порядке, мой дорогой Альберт, Юрий все поймет. Уверяю, он, я и все будут недовольны. Поэтому, если вам придет в голову выдумать проблему, чтобы задержать или даже отменить плавание, лучше сразу откажитесь.

Лицо Моррисона вспыхнуло. В действительности, склонившись над своим компьютером, он вновь просчитывал, додумывал, дочувствовал. Иногда его последние замыслы рождались на основе чувств. Это было нечто, что он не мог объяснить, но создавалось впечатление прямого воздействия на его собственные мыслительные центры импульсов мозга, которые он-то и изучал. Он не отдавал себе в этом отчета, но иногда это проявлялось во время случайных разговоров. Поэтому Шапиров назвал его программу ретранслятором, если верить Юрию. Но тогда, как он мог проверить ее работу? Ведь у него, в лучшем случае, было всего несколько ощущений. И то совершенно случайных.

Или это было просто сильное желание поверить, желание, подобное желанию Персиваля Лоуэла увидеть каналы на Марсе?

И как это ему даже не пришло в голову помешать совершиться полету, сказав, что программа не работает! Дорого бы он дал, чтобы избежать риска. Но уже не мог это сделать, потому что не хотел подвергать сомнениям свою программу.