Фантастическое путешествие (Сборник)

— Меня интересует Конев, — сказал Моррисон, глядя на руку Дежнева со стаканом, — и эта девушка. Софья Калныня.

Дежнев бросил на него хитрый взгляд:

— Лакомый кусочек.

И добавил, печально качая головой:

— Но совершенно без чувства юмора.

— Она замужем, по-моему?

Дежнев вдруг решительно затряс головой, что в данный момент показалось нелепым.

— Нет, нет.

— Она сказала, что у нее есть ребенок.

— Да, крошечная девочка. Но ведь беременеют не от записи в брачной книге. Эти эксперименты проводятся в постели, без различия — замужем вы или нет.

— И как это расценивается вашим пуританским правительством?

— Оно не одобряет подобного, но думаю, что его одобрения никто никогда и не спрашивает.

Он расхохотался:

— Кроме того, как ученая из Малграда, она пользуется особыми привил... вилегиями. Правительство относится к нам несколько иначе.

— Меня удивляет, — продолжал Моррисон, — что Софья так интересуется Коневым.

— Вы это тоже заметили? А вы проницательны. Она проявляет такой интерес, что сразу становится понятным, что ее ребенок появился в результате их совместного сотрудничества с Юрием, после тех самых экспериментов в постели, о которых я уже упоминал.

— О-о?

— Но он ведь это отрицает. И уж больно решительно. Ситуация довольно комичная и одновременно печальная. При том, что он вынужден работать вместе с ней. Никого нельзя теперь вывести из проекта, поэтому ему остается только делать вид, что ее не существует.

— Я заметил, что он никогда даже не смотрит в ее сторону, но ведь когда-то они, должно быть, очень дружили.

— Дружили... глядя на нее, можно в такое поверить? Если это и было, то они, видимо, сильно это скрывали. Да и какая разница? Он только ей и нужен. Зарплата у нее высокая. А в детском центре с любовью заботятся о ее дочери, пока она на работе. Для нее это все только область чувств.

— Что же могло их поссорить?

— Кто знает? Любовники всегда воспринимают свои ссоры всерьез. Я никогда не позволял себе влюбляться... в возвышенном смысле. Если девчонка нравится, я с ней позабавлюсь. Если она мне надоест, я с ней расстанусь. Фортуна мне пока улыбалась: все женщины, с которыми я до сих пор имел дело, праг... прагматичны. Хорошее слово, да? Как и я, они не ссорились из-за пустяков. Как бывало говаривал мой папаша: «Женщина, избегающая ссор, лишена недостатков». Иногда, правда, я надоедал им раньше, чем они мне... ну если и так, то что? Если она от меня устала, значит, не так уж она и хороша. Ну и ради бога, кругом полно других!

— Подозреваю, что и Юрий придерживается таких же взглядов.

Дежнев справился с остатками стакана, но отвел руку Моррисона, пытавшегося наполнить его снова.

— Достаточно! Достаточно!

— Достаточно не бывает никогда, — спокойно возразил Моррисон. — Вы рассказывали о Юрии...

— А что тут рассказывать? Он не тот человек, который перелетает от женщины к женщине, но я слышал...

Дежнев взглянул на Моррисона мутными глазами:

— Ну, знаете... Откуда слухи — один сказал другому, а тот — еще кому-то. А кто потом разберет, вылетело ли из трубы то, что сначала туда влетело? Так вот, ходят слухи, что когда Юрий был в Штатах, получал там ваше западное образование, то познакомился с американкой. В его сердце вошла La Belle Americaine и вытеснила оттуда бедную советскую Софью. Возможно, все дело в этом. И он вернулся оттуда другим и, возможно, до сих пор еще мечтает о потерянной заокеанской любви.

— Не поэтому ли Софье так ненавистны американцы?

Дежнев снова поднял стакан с водкой и сделал небольшой глоток.

— Наша Софья, — сказал он, — всегда не любила американцев. Ничего в этом удивительного нет.

Он наклонился к Моррисону, обдав его ядреным запахом водки.

— Американцы не те, кого следует любить, не в обиду будь сказано...

— Я и не обижаюсь, — заметил Моррисон спокойно, наблюдая, как голова Дежнева клонится все ниже, пока не замерла на согнутой правой руке. Его дыхание становилось все более хриплым.

Моррисон смотрел на него с минуту, а потом махнул официантке.

Она тотчас же подошла, покачивая роскошными бедрами. И глядя на бесчувственного Дежнева, не могла удержать презрительной усмешки:

— Не желаете ли вы, чтобы я пригнала сюда подъемник и с его помощью перенесла нашего принца в кроватку?

— Пока не стоит, мисс Палерон. Вы знаете, что я американец?

— Все здесь об этом знают. Вы еще и трех слов не успели сказать, а все столики и стулья в этой комнате переглянулись и, кивнув друг другу, проговорили: «Американец».

Моррисон поморщился. Он всегда гордился своим чистым русским говором, и вот уже во второй раз женщина посмеялась над этим.

— В любом случае, — продолжил он, — меня доставили сюда силой, против воли. Я уверен, что советское правительство ничего не знает, иначе бы не одобрило их действий и предотвратило бы эту провокацию. Эти люди — и прежде всего доктор Баранова, которую вы назвали Царицей, — действовали на свой страх и риск. В правительстве должны узнать об этом. И я не сомневаюсь, что сразу же после этого меня вернут в Штаты во избежание международного скандала, который вряд ли кому-нибудь нужен. Вы со мной согласны?