Фантастическое путешествие

Кроме того, она могла заподозрить меня в котоубийстве. Если учесть паранойю, свойственную старым девам, кузина Андромаха вполне могла вбить себе в голову, что я охочусь за ее деньгами, и тогда многие факты предстали бы совсем в другом свете. Более того, у меня имелись серьезные основания считать, что у нее уже появились подобные мысли.

И тогда я решил изменить соотношение сил. Почему бы мне не продемонстрировать любовь к котенку? Я принялся играть с ним в идиотские игры, давая возможность сражаться с куском бечевки, гладил его с особенной страстью, когда Андромаха смотрела на меня, кормил зверька, причем из собственной тарелки, даже в те моменты, когда кузина Андромаха на нас не смотрела.

Должен сказать, что у меня получилось. Кузина Андромаха заметно смягчилась. Вероятно, она пришла к выводу, что я не могу интересоваться деньгами Киски, поскольку у нее их попросту не было, а потому мое расположение к котенку объяснила моей чистой любовью ко всем божьим тварям. Я помог ей утвердиться в этой мысли, с жаром рассказывая о своей любви ко всем животным. Это позволило кузине принять мою любовь и меньше думать о моих скрытых мотивах.

Однако котенок рано или поздно превращается в кошку — кажется, об этом говорил Огден Нэш? Ну, ясное дело, мои лучшие мысли всегда кто-то крадет. Я к этому привык.

Уж и не знаю, старина, была ли у тебя когда-нибудь кошка, но с возрастом они становятся большими. Их эгоизм и самоуверенность растут, как и презрение к хозяевам, постепенно их начинают интересовать только еда и сон. И в их маленьком мозгу не остается места, чтобы думать об удобствах тех, кто их кормит.

Кроме того, у Киски заметно испортился характер. Мне всегда казалось, что кошки отличаются мирным нравом — по сравнению с агрессивными котами. Однако не оставалось сомнений, что Киска, несмотря на свой пол, походила на самого настоящего кота. Более того, с каждым днем она все больше меня не любила и всякий раз старалась сделать мне какую-нибудь гадость. Вот что я тебе скажу, старина: я был даже готов поверить, что она способна читать мои мысли.

Ухудшение характера Киски привело к тому, что кузина Андромаха все чаще оказывалась в дурном настроении. Однажды я нашел ее в слезах, точнее, готовой расплакаться — больше ей не позволял жесткий характер.

— О, кузен Джордж, — сказала она. — Киска меня не любит.

А Киска в этот момент удобно устроилась на полу в пяти футах от нас и смотрела на нее с выражением надменного презрения — обычно она приберегала его для меня. Теперь же она удостоила меня взглядом, полным откровенной ненависти.

Я позвал Киску, но она лишь презрительно фыркнула и не сдвинулась с места. Тогда я подошел к ней и взял на руки. Она весила добрых четырнадцать фунтов, а потому задача была не такой уж простой, в особенности если учесть, что она приготовила правую переднюю лапу (самую опасную), чтобы нанести быстрый удар.

Однако я прижал к ее телу обе передние лапы, и она равнодушно повисла в моих руках, каким-то непостижимым образом удвоив свою тяжесть. Я убежден, что только кошки и самые отвратительные дети знают эту тайну — меня до сих пор поражает, что ученые не пытаются исследовать данный феномен.

Я положил кошку на колени кузины Андромахи, указал на нее и сказал:

— Вот видите, кузина Андромаха, Киска вас любит.

Но это отвлекло мое внимание от злобного дьявола — и Киска прокусила мой указательный палец до самой кости. Затем она спрыгнула с колен кузины Андромахи и пошла прочь.

Кузина вскричала:

— Вот видишь, она меня не любит!

Как и следовало ожидать, Андромаха не обратила внимания на мой изувеченный палец. Я с глубокой обидой засунул его в рот и сказал:

— Кофки фсегда так фебя федут. Пофму бы не отдать Кифку тому, кофо фы ненафидите, и не зафести нофого кофенка?

— О нет, — сказала кузина Андромаха, обратила на меня свой строгий взор и издевательски произнесла: — Я люфлю мафенькую фиску. Неужели не существует способа обучить кошку так, чтобы она демонстрировала свою любовь?

Мне хотелось произнести в ответ остроумное замечание — сказать, что гораздо легче обучить кузину Андромаху стать хорошенькой, но мне удалось подавить в себе эту мысль, поскольку во мне созрела новая блестящая идея.

Незадолго до этого я подружился с Азазелом, поэтому зажав палец в кулаке другой руки, произнес:

— Кузина Андромаха, я уверен, что смогу обучить Киску выражать вам свою любовь, — сказал я.

— Ты? — едко осведомилась она.

Она часто использовала это слово, произнося его именно с данной интонацией, и я не раз думал о том, что я мог бы ей ответить, если бы меня не связывало…

Однако идея казалась мне все более и более привлекательной, когда я представлял себе, какую благодарность станет испытывать ко мне кузина Андромаха, если я сумею довести дело до конца.

— Кузина Андромаха, — начал я, преданно глядя ей в глаза, — позвольте мне забрать Киску на один день — всего на один день. И я привезу обратно любящее существо, которое будет с радостью сидеть у вас на коленях и мурлыкать вам в ухо.

Кузина Андромаха задумалась.