Фантастика, 1962 год

Но популяризаторский рассказ о науке - не путь научной фантастики, которая должна оставаться художественной литературой, как бы близко ни подходила она к научно-популярным произведениям и какими бы фантастичными ни казались смелые предположения ученых, вроде высказывания астрофизика И. С. Шкловского о природе спутников Марса. Подобные высказывания “фантазирующих ученых” всегда будут увлекать миллионы людей, возбуждать самый горячий интерес и питать научную фантастику.

Успех научной популяризации лишь подчеркивает, что прошло время, когда для пропаганды научных знаний приходилось снабжать их путешественнической, приключенческой или детективной декорацией.

Теперь в сумме накопленных знаний и своей действенности наука интересна сама по себе. Роль научной фантастики для популяризации почти сошла на нет, а сочетание авантюрного рассказа с популяризацией науки, что прежде называлось научноприключенческой литературой (и в которой я тоже пробовал писать прежде), уже отжило, не успев расцвести. Не популяризация, а социально-психологическая действенность науки в жизни и психике людей- вот сущность научной фантастики настоящего времени.

По мере все большего распространения знаний и вторжения науки в жизнь общества все сильнее будет становиться их роль в любом виде литературы.

Тогда научная фантастика действительно умрет, возродясь в едином потоке большой литературы как одна из ее разновидностей (даже не слишком четко отграничиваемая), но не как особый жанр.

В. Травинский РАСКРОЕМ СБОРНИК "ФАНТАСТИКА, 1962 ГОД"

1

Спящий проснулся. Точнее, кончилось "отчуждение временной смерти", как определил состояние Павла Погодина его врач и одновременно его дальний потомок, он же тезка Павел Погодин. Пра-пра-прадед Павел Погодин, беседующий со своим пра-пра-правнуком Павлом Погодиным - это первая, но отнюдь не самая парадоксальная ситуация, возникающая на страницах повести Г. Гора "Странник и время".

Смелый научный эксперимент окончен. Человек XX века оказывается в XXIII веке. Мир далекого будущего открыт перед ним. Великолепный, могущественный, яркий и... не совсем понятный и не во всем приятный мир.

Г. Гор в своей новой фантастической повести остается верен себе. Никаких сюжетно-композиционных трюков, столь соблазнительных в данном случае, никакого нагнетания романтизированных или сентиментальных коллизий... Внешняя канва повести очень проста, очень спокойна и до конца логична. Рядовой средний интеллигент нашего времени, волей науки перенесенный в будущее, не торопясь, без экзальтации и предвзятости вглядывается в окружающее, стараясь его понять и принять.

Принять - проще... Мир будущего - добрый, умный, ласковый мир, где даже странник, перескочивший через временной провал, может почувствовать себя уютно. Подчеркиваем: может... Не должен, не обязан, не - обязательно, не - безусловно, а может... Самое интересное и оригинальное в горовской трактовке этого традиционного фантастического варианта - путешествие во времени - именно в том, что писатель вводит в него мотив одиночества странника. И одиночество это не зависит от степени благоустройства будущего мира, от чуткости его обитателей, от характера странника. Это относительное одиночество неизбежно для человека, вырванного из своего "интеллектуального ареала" и поставленного перед целым рядом явлений, которые он не может принять, хотя и безоговорочно принимает морально.

Такой поворот темы вкладывает в фантастическую ситуацию ту необходимую дозу психологического реализма, без которой нельзя относиться серьезно к рассматриваемым проблемам.

Именно потому, что Погодин никак не может примириться со случившимся - со своим скачком через время - мы вместе с ним задумываемся над парадоксом сна. Действительно, что произошло с Погодиным? Он закрыл глаза, время перестало течь для него, он провалился во вневременное состояние, потом открыл глаза - а прошло триста лет, все изменилось, кроме него самого. То же самое, в принципе, происходит с каждым из нас ежесуточно, когда мы закрываем глаза, засыпая, и открываем их, проснувшись. То же самое - или не то же самое? Задумываешься...

А что же сохраняет для нас цельность восприятия мира, сохраняет нас, как личность, хотя мы 365 раз в году на несколько часов проваливаемся во вневременное состояние? Память, по-видимому, "прошлое, резервированное в тех участках мозга, которые умеют остановить миг, спрятать его впрок, чтобы повторить, когда в этом возникает надобность", как пишет Г. Гор. Участки мозга, которые умеют прятать впрок миг? Задумываешься...

Людмила Сергеевна невзлюбила Погодина. Она возмущена противоестественным "вторым рождением" Погодина: "Если все будут шляться во времени..." И в самом деле: не противоречат ли выводы науки о разном течении времени (вспомним о космонавтах, летящих со скоростью, близкой к скорости света) нашим сегодняшним представлениям о родстве, преемственности поколений, возрастных отношениях, поступательном движении познания? Этичны ли исследования времени? Задумываешься...