Фантастика 1971

Безграмотно сделан волновод. Игорь застрял на чистой технике.

Не хватило знаний, опыта. Моя вина: с какого-то момента надо было подключить к работе опытного физика.

…А осколки плавали у потолка, и голова у меня кружилась от восторженного нахальства.

В общем-то я славно поработала, л была на шаг от разгадки. Заменять надо не электроны, а ядра атомов. Если в атоме водорода заменить протон позитроном, вес уменьшится в тысячи раз, а другие свойства останутся прежними, они зависят от электронной оболочки. Устойчивое позитрониевое вещество — вот что может делать Тумба. Игорь, конечно, не думал о Большом Мусорном Ящике.

Он шел каким-то иным путем, и этот путь привел его к созданию позитрониевого вещества. Завтра я притащу мышей и посмотрю, как это выглядит с живыми организмами. Главное, научиться возвращать вес. Две клавиши у меня в резерве. Кто знает, может быть, удастся получить и мезоатомное вещество, ведь не случайно эти идеи пересеклись.

Позитрониевое вещество, мезоатомное вещество… Предположения, не больше. Может бить, тут действует совсем иной механизм.

Осколки бутылки на потолке — это факт, а остальное на уровне догадок. Просто меня гипнотизирует идея управления веществом.

Нет, завтра я не пойду к бухгалтеру. Идти надо с Игорем.

Теперь я составлю смету миллиона на два. А когда бухгалтер спросит: «Что это такое?» — я слегка полетаю по комнате. Надо будет надеть брюки и курточку…

Я потушила свет и устроилась на подоконнике. Мне вдруг отчаянно захотелось спать. Я смотрела на звезды, их было много в эту ночь, и думала, что завтра полечу над домами и улицами.

С утра надо взяться за мышей, а вечером, когда стемнеет, можно немного полетать. Никто не заметит.

И снова, уже сквозь сон, я вспомнила Уитмена:

Сегодня перед рассветом я взошел на вершину холма и увидел усыпанное звездами небо,

И сказал моей душе: «Когда мы овладеем всеми, этими, шарами вселенной, и всеми их усладами, и всеми их знаниями, будет ли с нас довольно?»

А ведь это путь к звездам. Корабль и экипаж из почти невесомого позитрониевого вещества.

Там, на чужой планете, совершится обратное превращение; протоны есть везде, незачем возить протонный балласт. Мы полетим к звездам… будет ли с нас довольно?

И моя душа сказала:

«Нет, этого мало для нас, мы пойдем мимо — и дальше».

КИРИЛЛ БУЛЫЧЕВ Выбор

Было душно, хотелось устроить сквозняк, но все время кто-нибудь закрывал дверь. Я устал. Настолько, что минут пять, прежде чем поднять трубку, старался придумать правдоподобный предлог, который помешает мне увидеть Катрин. А потом, когда набирал номер, я вообразил, что Катрин сейчас скажет, что не сможет со мной встретиться, потому что у нее собрание. Катрин сама сняла трубку и сказала, что я мог бы позвонить и пораньше. Возле стола с телефоном остановился Крогиус, положил на стол сумку с консервами и сахарным песком — он собирался на дачу. Он стоял возле телефона и ждал, пока я отговорю.

Он смотрел на меня жалобно. Катрин говорила тихо.

— Что? — спросил я. — Говори громче.

— Через сорок минут, — сказала Катрин. — Где всегда.

— Вот видишь, — сказал я Крогиусу, положив трубку. — Звони.

— Спасибо, — сказал Крогиус. — А то у меня жена с работы уходит.

У входа в лабораторию меня поджидала девочка из библиотеки.

Она сказала, что у меня за два года не плачены взносы в Красный Крест и еще, что мне закрыт абонемент, потому что я не возвратил восемь книг. Я совсем забыл об этих книгах. По крайней мере две из них взял у меня Сурен. А Сурен уехал в Армению.

— Вы будете выступать в устном журнале? — спросила меня девочка из библиотеки.

— Нет, — сказал я и улыбнулся ей улыбкой Ланового. Или Жана-Поля Бельмондо.

Девочка сказала, что я великий актер, только жалко, что не учусь, и я сказал, что мне не надо учиться, потому что я и так все умею.

— С вами так хорошо, — сказала девочка. — Вы добрый человек.

— Это неправда, — сказал я. — Я притворяюсь.

Девочка не поверила и ушла почти счастливая, хотя я ей не врал. Я притворялся. Было душно.

Я пошел до Пушкинской пешком, чтобы убить время. У Зала Чайковского продавали гвоздики в киоске, но гвоздики были вялые, к тому нее я подумал, что, если мы пойдем куда-нибудь с Катрин, я буду похож на кавалера. Мной овладело глупое чувство, будто все это уже было. И даже этот осоловелый день. И Катрин так же ждет меня на полукруглой длинной скамье, а у ног Пушкина должны стоять горшки с жухлыми цветами я вылинявший букетик васильков.

Так оно и было. Даже васильки.

Но Катрин опаздывала, и я сел на пустой край скамьи. Сюда не доставала тень кустов, и потому никто не садился. В тени жались немецкие туристы с покупками, а дальше вперемежку сидели старички и те, вроде меня, которые ожидали. Один старичок громко говорил соседу:

— Это преступление быть в Москве в такую погоду. Преступление.