Фантастика 1973-1974

В старой клеенчатой тетради молодой поэт набросал конус фантастической горы, вычислил ее объем, высоту ярусов, размеры залов. Все должно выглядеть точно. И потом столь же тщательно прикидывал на четвертушке писчего листа расстояние до Марса, скорость ракеты, сроки полета.

Та же четкая брюсовская продуманность. Неудивительно, что именно Брюсов стал пионером нашей научной поэзии.

Возникает естественный вопрос: почему же автор, затратив столько трудов на “Гору Звезды”, не захотел ее куда-нибудь пристроить? Материальные дела его, как известно, в этот период были далеко не блестящи. Вероятно, объясняется это тем, что “неизвестный, осмеянный, странный” поэт не был тогда, мягко говоря, приманкой для толстых журналов.

Но возможна и иная причина.

Дело в том, что сам Валерий Брюсов расценивал роман “Гора Звезды” как учебный. Именно на нем он вырабатывал свой прозаический стиль. 29 июня 1896 года Брюсов писал другу своей юности А. А. Курсинскому, служившему в Ясной Поляне у Л. Н. Толстого репетитором его детей: “Приступаю (о, очень торжественно) к роману. Ты пишешь, что вполне выработал план своего романа. Увы! Увы! Сколько раз вырабатывал я планы своих. Еще незадолго до отъезда разработал я план исторического романа… с такими подробностями, что мог рассказать последовательно каждую главу… и между тем ни этого романа я не написал, ни другого не напишу - долго, быть может, никогда. И вот почему: у меня нет формы. Я не могу писать так, как писали Тургенев, Мопассан, Толстой. Я считаю нашу форму романа рядом условностей, рядом разрозненных трафаретов. Мне смешно водить за ниточки своих марионеток… Нет, таких вещей, где каждое слово ложь, а каждое выражение трафарет, я писать не могу. Подождем, пока создастся новая форма”.

И последнее. Стоило ли извлекать из архивных глубин несколько наивный труд, от которого отказался автор? Есть ли в этой публикации иная ценность, кроме литературоведческого интереса? Рискуя заслужить упрек в субъективности, я все же утверждаю, что “Гора Звезды” хранит аромат эпохи того недолгого промежутка, когда стычка с ягуаром в фантастико-приключенческой повести выглядела уже старомодной, а диалог с марсианином казался чуть-чуть преждевременным.

И это дает роману право на существование.

А кроме того, читая давно написанные строки, вы, может быть, представите скуластого черноглазого мальчика, упивающегося в старом доме на Трубной подвигами морских бродяг и отважных землепроходцев.

И это позволит лучше понять его уже повзрослевшего, ломающего все каноны с не меньшим упорством и смелостью, чем герои детских книжек.

Кто знает, возможно, между этими фактами “есть тонкие властительные связи”. Не зря же в своем последнем сборнике, в стихотворении “Марриэтовы мичманы”, поэт оправдывает увлекательную выдумку и приключенческую неправду.

Ту неправду, что измала

Жгла огнем неустанным,

Ту, что волю в нас вызвала -

В жизни стать капитаном.

Р. Щербаков

ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ Гора Звезды

ПОСВЯЩЕНИЕ

 Вступая десять лет назад в пустыню, я верил, что навсегда расстался с образованным миром. Взяться за перо и писать воспоминания заставили меня события совершенно необыкновенные. То, что я видел, быть может, не видел никто из людей. Но еще больше пережил я в глубине души. Мои убеждения, казавшиеся мне неколебимыми, разрушены или потрясены. С ужасом вижу, как много властной истины в том, что я всегда презирал. У этих записок могла бы быть цель: предостеречь других, подобных мне. Но, вероятно, они никогда не найдут читателя.

 Пишу их соком на листьях, пишу в дебрях Африки, далеко от последних следов просвещения, под шалашом бечуана, слушая немолчный грохот Мози-оа-Тунья. О великий водопад!

 Красивейшее, что есть на свете!

 В этой пустыне один ты, быть может, постигаешь мои волнения. И тебе посвящаю я эти страницы.

 Селение. 9 августа 1895 г.

Глава первая

Небосвод был темно-синим, звезды крупными и яркими, когда я открыл глаза. Я не шевельнулся, только рука, и во сне сжимавшая рукоятку кинжала, налегла на нее сильней… Стон повторился. Тогда я приподнялся и сел. Большой костер, с вечера разложенный против диких зверей, потухал, а мой негр Мстегй спал, уткнувшись в землю…