Фантастика 1973-1974

Чужие дела в их непонятной запутанности стали уже утомлять Писателя. Хотелось полностью отключиться, начать работать. Уйти с головой в работу! Замысел новой повести не так уж плох, хотя контуры еще только вырисовываются… герой небанален, в нем есть…

Бизнесмен, все такой же покорный, ушел. За ним гулко захлопнулась входная дверь. Писатель встал, с облегчением раздвинул занавеси, пошире распахнул окно (он не терпел~ сумрака, духоты, любил яркий свет, свежий воздух, сквозняки). Дохнуло сыростью, на столе сильнее зашевелились бумаги, углы которых отгибал и закручивал ветер. Сразу стало хорошо, привычно.

Писатель сел поудобнее, расправил плечи. Пододвинул к себе лист бумаги, перечел написанное: “Стояло раннее, совсем раннее утро, такое бескрасочное, каким бывает только что родившийся ребенок, которому…” За его спиной густой мужской голос тихо сказал:

– Не пугайтесь. Я вам ничем не угрожаю. Я безоружен. Только не оборачивайтесь,

ТОТ, КОГО ИСКАЛИ

 (Визит четвертый)

Что-то ему сегодня очень часто говорили: “Не угрожаю”, “Вам ничто не грозит”, “Не пугайтесь”.

Не слишком ли часто? Когда человеку сотый раз скажут “Не бойтесь”, может быть, пора начать бояться?

Он сидел, не оборачиваясь, и ждал. Голос как будто шел из-под кровати.

– Только не оборачивайтесь. И пока не разговаривайте со мной, не отвечайте. Закройте окно, если вам не трудно. И задерните занавеси. Так. Спасибо. Я не боюсь. Но просто хочется довести дело до конца. А нам могут помешать.

Когда Писатель, покончив с окном, повернулся, человек уже вылез из-под кровати и теперь отряхивал пыль с колен.

Он не знал этого человека. Никогда в жизни его не видел.

А если бы видел - вероятно, не забыл. Наружность была запоминающаяся.

Незнакомец был великолепный мужчина в расцвете сил, с широкой грудной клеткой и свободным размахом плеч, голубыми наивносерьезными глазами и тёмно-русыми кудрявыми волосами, которые падали кольцами на его круглый выпуклый лоб. Он был в какой-то будничной шерстяной рубашке, с платком, повязанным у шеи, и держался совершенно по-домашнему, непринужденно. Взгляд у него был добрый, немного отрешенный, но что-то в очертаниях рта, в повороте крепкой шеи говорило о силе, упорстве, даже, может быть, упрямстве, которое трудно преодолеть.

– Не запереть ли входную дверь? - предложил Писатель. - Я, правда, никогда этого не делаю. Но при таких обстоятельствах…

– Пожалуй, разумно.

Писатель пошел и запер дверь, с трудом дотянув изрядно проржавевший крюк до покосившейся петли. Потом вернулся в комнату.

Незнакомец стоял у полки, просматривал названия на корешках книг.

Когда вошел Писатель, он повернулся. Сказал приветливо:

– Вы Писатель? Рад познакомиться.

– Я тоже, - ответил Писатель, невольно поддаваясь обаянию незнакомца и сам удивляясь этому.

И пожал протянутую руку.

– Перехожу прямо к делу. Нас могут, к сожалению, прервать. - Незнакомец сел на кровать, пружины под ним жалобно застонали, прогибаясь. - Я изобретатель.

Изобретатель? Вот как? Писатель разочарованно откинулся на спинку кресла. Надо же, чтобы так банально кончилась эта необыкновенно яркая и занятная история…

Время от времени в его дом открытых дверей проникали непризнанные, неприкаянные изобретатели.

По большей части это были издерганные люди с высоким баллом рассеянности, они обвиняли в слепоте и неблагодарности весь род людской, портили в доме электричество, тыча в розетки вилки каких-то странных приборов и устройств, прожигали пол кислотами, забывали в передней и на кухне небольшие пакеты в газетной бумаге, которые потом неожиданно взрывались, приводя в трепет старушку уборщицу.

Один изобретатель предлагал удвоить продолжительность жизни человека с помощью микродоз мышьяка, принимать которые надо было с раннего детства. У другого была идея, что электроподогрев Саргассова моря, осуществляемый сверхмощными плавучими установками, должен вызвать невиданный рост водорослей, их миграцию и совершенно изменить флору Мирового океана, а следовательно, и кормовую базу животных, людей.

Третий искал состав, который, если смазать им человеческую кожу, создаст невидимую непроницаемую пленку, делающую человека практически неуязвимым для холодного и огнестрельного оружия. Четвертый хотел повысить процент рождающихся гениальных детей путем, облучения всех молодоженов по разработанной им специальной методике…

Но этот изобретатель не был ни желчным, ни раздражительным, он был нетороплив, задумчив, погружен в себя. Он внушал доверие.

Может быть, все-таки стоило его послушать, прежде чем делать окончательные выводы.