Фантастика 1977

Третьи — моим обходным путем: наш это, наш Вася, — а мне мигают: соглашайся, мол, ничего для тебя не пожалеем, будешь принцем. Подкарауливали с уговорами на улице, соблазняли машиной, квартирой, дачами и даже садовыми участками. Меня — потомственного рабочего с сорокалетним производственным стажем. Как это правильно заведено в природе, что не подряд у людей получаются свои дети.

С каждым прожитым заново днем я убеждался — чем дальше я от цели, тем больше надежда, что стану ее достойным. Вы еще услышите обо мне. А вдруг чего опять не выйдет, по моей вине или невезучести, непременно найду способ досказать свою историю, если не всем, то кому-нибудь. Положительного результата, чтобы вы раньше времени не беспокоились, рассчитываю достичь лет через шесть-восемь.

И то это очень даже чересчур отлично.

Григорий Тарнаруцкий НЕ РАЗОБРАЛИСЬ

Было уже совсем темно, когда шофер затормозил у небольшого домика, стоящего на самом берегу медленной речушки. Светом керосиновых ламп неярко желтели его окна.

Чехов вылез и, потоптавшись немного, чтобы размять ноги, шагнул было на крыльцо. Двое преградили дорогу.

— Одну минуточку, товарищ генерал. Разрешите ваши документы. — Чехов расстегнул шинель. Вспыхнул чей-то фонарик и ощупал лучом его лицо. Генерал отвернулся и, когда глаза снова привыкли к темноте, увидел, что у машины застыли автоматчики. «Черт знает, что за сверхстрогости!» — подумал он и взял из рук козырнувшего ему капитана свое удостоверение.

Капитан толкнул дверь в сени и, осветив путь, пригласил: — Входите, товарищ генерал. Уже почти все прибыли.

Дом оказался на одну комнату, зато довольно просторную, так что человек десять, собравшиеся здесь, смогли разбиться на группы, каждая из которых вела свой разговор. Две керосиновые лампы, одна на столе, другая под потолком, освещали слабо, потому лица выглядели усталыми. Что-то неестественное, непривычное почудилось Чехову в этом собрании, но в следующий момент он догадался: просто давно не видел штатских. Они сейчас были для него как герои старых пьес. Вон там, у печи, сияет сединой — даже в такой керосиновой тусклоте! — голова Шершевского. Академик сидит, расстегнув двубортное драповое пальто, широкие брюки неумело заправлены в меховые унты — без сомнения, забота щедрых авиаторов. Рядом Никитин. (Даже он? А говорили, занят важнейшим правительственным заданием.) Идущий навстречу генерал наверняка Бровин — ишь какие густые черные стежки над цыганскими глазами.

— Вот и начальство! — сказал цыгановатый генерал, и все обернулись к Чехову.

Круглолицый молодой старшина внес большой жестяной чайник и расставил, кружки. Стали собираться вокруг длинного скобленого стола. Генерал-инженер еще раз обвел всех взглядом.

— Не вижу таинственного лейтенанта Летягина, Бровин нахмурился.

— Лейтенант Летягин погиб два дня назад, остановив гитлеровцев в километре от этого дома!

Чехову сделалось неловко.

— Простите, генерал. Не знал. — Вновь вспомнился рыженький курсант. — Расскажите хоть, как он выглядел.

Бровин расстегнул карман гимнастерки, достал фотографию.

— Вот, в личных вещах нашли.

С фотографии глянули на Чехова незнакомые задумчивые глаза юноши. Нет, это был не тот рыженький. Бровин осторожно забрал снимок и сказал:

— Ушел на фронт с четвертого курса Томского политехнического. Профессорский сынок.

— Я знал его отца, — неожиданно вставил Шершевский. — Он у меня слушал физику твердого тела. Очень способный молодой человек. Вот, и сынишка… — Академик замолчал, потом добавил: — Объясните же толком, что произошло?

Бровин отодвинул локтем кружки и расстелил на столе карту.

— Основной бой завязался здесь, у Соколовки, — он черкнул по карте ногтем. — Главный удар приняли на себя батареи Огульникова и Паншина. Оба хлопца большие спецы отбивать танковые атаки. Еще сталинградской выучки. И они поддали фрицам огонька! Однако ясно было, что те попытаются нас обойти. Может, даже сделают крюк — тут вот километров на сорок тянутся болота — и выйдут на Летягина. Так оно и случилось. А у того бронебойные ружьишки, да больше ничего. Помочь бы, но с этой стороны тоже наседают…

Никитин положил ладонь на карту.

— Ты нам, Семен Григорьевич, всю стратегию не объясняй. Мы люди невоенные. Скажи лучше, как лейтенант без вашей помощи обошелся?

Бровин замолчал. Вроде даже обиделся. Карту сложил.

Прикурил от лампы. И наконец произнес: