Фантастика 1977

Опустились и замерли молоты. Сорвавшийся с дерева лист медленно опускается на траву. Можно успеть убить четверых, прежде чем лист коснется земли. И добежать до ракеты. А тамто уж!.. Сергей знает: мышцы можно заставить отдать всю силу в одном коротком порыве, удары будут смертельны и быстры, как молния. Он успеет убить четверых и останется жив. Но как после этого встретят здесь тех, кто прилетит позже, следующей ракетой? И разве игры смерти, игры войны — это не запрещенные игры? Но как это разъяснить им? Как доказать, что он не воин? Нужно доказать это. И немедленно. Иначе будет поздно.

Упавший лист опустился на траву. Мгновение. И точным движением он выхватил молот у кузнеца, словно неохотно уклонившись от двух копий, брошенных в него. Молот коснулся звенящей наковальни. Еще мгновение — и он смял аварийную антенну, расплющив в серебристую ленту последнюю надежду на связь. Он смял ее в бесформенный кусок и отшвырнул в сторону. Когда на наковальне погасли искры, Сергей выпрямился.

Теперь он был безоружен. Большего он сделать бы не смог.

Ему послышался возглас на ломаном испанском или, может быть, французском. Значит, ракета повернула к Земле? Повернула и опустила его где-нибудь в девственном лесу Южной Америки? Или Африки? Ну так какая, собственно, разница?

Абдул-Хамид Мархабаев ОТВЕТНОЕ СЛОВО

Загадки будущего проще и куда доступней тайн прошлых веков. Чтобы разогнуть очередной знак вопроса, выставляемый набегающим завтра, мы сочиняем гипотезы, обкатываем их экспериментально или на компьютерах, обламываем на противоречиях и из руин этих ошеломляюще смелых или, наоборот, пугливых, как серна, гипотез монтируем добротное здание типового караван-сарая теории. В прохладе сего гулкого помещения разгоряченный ум исследователя отдыхает, переваривая стебли вопроса, еще вчера цветущего и волнующего, как ковыльная степь в буйном набеге весны, а ныне — как та же степь, обработанная под английский газон или, напротив, вытоптанная, будто промчались по ней бесчисленные табуны сказочных времен.

Тайны прошлого также облагаются разномастными гипотезами. Их тоже пытаются столкнуть лоб в лоб, разогнав до субсветовых скоростей силой полемических страстей, рушат и обламывают, как ядра незадачливых атомов, силком втянутых в роковое для них чрево синхрофазотронов. Но тут-то чаще всего ничего не рушится и не обламывается. Исторические гипотезы преспокойно выдерживают разгул стихии полемик, подобно древним мечетям, которым никакие баллы землетрясений нипочем. Они, эти исторические гипотезы, выходят из игры нашего всемогущего разума, в своей первозданной угловатости и удручающей несовместимости. Их не пригонишь друг к другу, из них не слепишь прочного здания теории.

Объяснение преступных или героических феноменов объявляется несостоявшимся за давностью сроков их свершения; скудная и аляповатая фактура прошлого не поддается описи своего имущества алгоритмами, сочится в дырявой ленте перфокарты двоичного исчисления, не лезет в компьютер. А бытового эксперимента тут не проведешь. Кто же на своей шкуре осмелится опробовать страсти золотого детства человечества, разыграть живые картины Древнего Рима с его обязательными проскрипциями, добровольным киданием действующих лиц на острие меча, подношением на блюде вражеской головы, участвовать в полнокровных сценах массового вырезания статистов, созвучных замашкам кривой сабли Чингисхана, Тимура и его армады?

Да, в смысле диссертабельности белые пятна глухой старины никак не могут тягаться с научными запросами, которые мы выдвигаем и щедро финансируем, мотивируя вопиющими потребностями завтрашнего дня. Приобрести автомобиль, согласитесь, несколько сложнее, чем трамвайный билет. Вот так и тут.

И все же это жестокое правило иногда повергается в прах плодотворными обстоятельствами жизни с такой убедительностью, что остается только благодарить судьбу за подобные обстоятельства, как бы они ни были трагичны в своем начальном явлении. Ярким примером тому может послужить драма, разыгравшаяся во время нашумевшего в свое время приема пришельцев с одного из альфавидных созвездий, когда общеизвестное гостеприимство Земли буквально повисло на волоске и едва не было скомпрометировано в глазах широких масс близких, а также далеких миров. Вот тут-то один из утраченных секретов ветхой старины азиатского, нужно заметить, происхождения и явился как джинн из бутылки, причем в абсолютно материальном воплощении, зафиксированный выверенными формулами органической химии, во всей красе спектра атомного и молекулярного состава. Тем самым пошатнувшаяся на несколько световых часов репутация всех нас, землян, была не только спасена, но стала еще прочнее.