Фантастика 1977

— Что ты думаешь о метеоре? — спросил он однажды меня, и этот вопрос его, на который я ничего определенного ответить не смог, заставил меня впервые, быть может, задуматься о происшедшем. В самом деле, что это было? Если бы метеор, пусть даже самый необычный, Николай бы не спрашивал. Конечно, он не ответ хотел получить. Он как бы показывал тем самым, что над этим стоит голову поломать…

— А как вы думаете, что это было?! — спросил я его позже, недели через две.

— Вот смотри. — Он раскрыл карту и провел карандашом легкую линию. — Это был путь «Одиссея». — В конце линии поставил кружок: — Сейчас мы здесь. Именно в этом районе упал метеор.

— Но это не метеор, — сказал я.

— Конечно, — вдруг сразу согласился он, — иначе искать его было бы бессмысленно. Дно илистое, да и глубина…

— Дно как жидкий цемент, — подтвердил я, — даже с посадкой аппарата иногда трудновато, того и гляди увязнешь.

— Я думаю иногда, что это был парус, — сказал Николай, глядя мне прямо в глаза.

Я смутился. Что это — шутка? Или слова его следовало понимать в переносном смысле? Я молчал, пытаясь разрешить загадку.

— Парус, понимаешь? — повторил Николай. — Ведь Земля — это берег звездного океана, его остров. Точнее, один из островов. Звезды, планеты, галактики — это пространство, необозримое, огромное… Даже закрыв глаза, не представишь. Даже звезда-гигант — точка, не больше, в этом безбрежном океане. А, планета Земля?… Пылинка. Но тоже остров.

Мне постепенно передавалось это настроение, и я слушал Николая очень и очень внимательно. Да, беспредельно межзвездное пространство, где световые лучи путешествуют годы, десятилетия. Это целый океан… Парус? Но ведь свет оказывает давление, как ветер. Ветер далеких сияющих солнц сможет наполнить паруса космических яхт. Да, я соглашался с Николаем, было бы странно когда-нибудь не воспользоваться неослабным течением могучей стихии. Мириады фотонов не иссякают, они верно и неуклонно пронесут корабль мимо звездных островов, в инопланетные дали. И как бы ни были слабы лучи — они действуют постоянно. А это главное.

Но, может быть, мы ошибались?… Возможно, парус пригоден лишь вблизи планетных систем, где раскаленные недра исторгают могучее дыхание звездной стихии? Ведь именно эффектом парусности объясняются и кометные явления. Но если и так, то разве у тех, кто овладел в совершенстве этим секретом, секретом скольжения по соломинам лучей, нет средств вывести яхты поближе к солнцам, чтобы потом пуститься в беспримерное плавание? Быть может, для них это спорт…

— Это моя давняя мечта, — сказал Николай. — Я и сам думал о солнечной яхте. Но тут нужен особый материал, особая конструкция… Если бы когда-нибудь найти эту простоту, эти удивительные пропорции, которые позволили бы выйти поближе к кометам!.. И вдруг — вспышка, и точно солнечный зайчик скользнул в море. Поверхность пульсировала, отражая радиоволны, это доказано. Так опускается в воду сорванный с дерева лист… или парус. Да, я сам попросил в тот же день дополнить нашу программу исследований поисками неопознанного объекта. Я верил…

Я вдруг понял, нет, не по тому, что говорил Николай, а по тому, КАК он говорил, что он точно ищет поддержки у меня.

Я-то знаю, как трудно верить в одиночку. У мечты слишком большие крылья, и это может испугать.

— Да, пожалуй, это парус, — сказал я как можно естественней. — Яхта могла упасть на землю. Так к скалам прибивает земные корабли. Она пролетала мимо, и что-то случилось. Она упала. Так ведь может быть?

— Гравитация. Только одна сила — гравитация — может поспорить с лучами света. Она и сбросила парусник вниз.

Впрочем, это нам так кажется: «сбросила вниз». Но они могли перейти и на вынужденный маршрут, потом покинуть свое судно. На какой-нибудь нейтринной ракете. И тогда лишенную управления яхту прибило к Земле. — Кто знает, сколько лет она путешествовала среди звезд…

— Мы, кажется, говорим уже так, как следовало бы говорить, найдя ее. Но ведь мы пока не нашли…

* * *

О мечте я поведал Нине. Уж она-то, наверное, смогла бы понять! Но нет, этого, увы, не произошло. Вероятно, она была слишком уж увлечена сбором коллекции планктона.

Во время очередного погружения мне хотелось захватить как можно больший район дна. Я вел аппарат на глубине двести метров. Вокруг черно-синяя вода. Она прозрачна, лишь нити «морского снега»-медленно падают на дно: в ином месте они служили бы пищей водным организмам, в Черном море пропадают даром.

— «Дельфин», как слышно? — это привычные позывные.

Связь с «Одиссеем» поддерживаем каждые пять минут.

«Одиссей» — наша плавучая база, большущий корабль, получивший имя в честь исследовательского судна с таким же названием, плававшего лет десять назад в разных морях — ив Черном тоже. А тот, первый исследовательский корабль назван в честь Одиссея — великого мореплавателя древности, маршруты которого все точнее ложатся на современные карты…

Фантастика!