Фантастика 1979

— Довольно! Довольно! — перебил он меня умоляющим движением руки. — Всякий ребенок знает: «Оскар» — это же премия, притом знаменитая на весь белый свет. В Голливуде ежегодно «Оскаров» дают самым наилучшим киношникам. Феллини получил, Антониони, Бергман, Лиза Минелли, Пол Скофильд. А Бюнюэль, промежду прочим, сразу четыре «Оскара» взял: два за «Гаргантюа», а два за «Пантагрюэля». Исключительно ему Рабле удалось отобразить. Так вот. «Десант на Сатурн» забрал все «Оскары» на три года вперед — тринадцать золотых статуэток привез Миша Барковский, смекнул? Чертова дюжина. Весь мир до сих пор балдеет, хотя уж времени сколько пролетело. — Он привстал, перегнулся ко мне через стол и понизил голос до шепота: — А на самом деле все премии нужно было б вручить — отгадай кому? До старости не угадаешь. Мне! Илюше Жилевину, провались я в тартарары, коли вру. Давай пропустим по маленькой, а? Я еще закажу бутылочку, будь другом, за компанию, как говорится.

И вторая запотевшая посудина моментально украсила наш диковинной овальной формы стол, чем-то смахивающий на орбиту планеты с двумя солнцами.

— Жаль, не пьешь ты, бедолага, — горевал умиленно Жилевин. — Хотя я тебя понимаю, свои слабинки у каждого. Я, честно говоря, лишь в последнее время начал зашибать по-крупному, особенно всю эту неделю, ну, после разговора с Барковским. Нескладный вышел разговорчик с этим сукиным сыном.

— А что за разговорчик вышел? — вяло поинтересовался я.

— Сложная история. Ну да уж коли на то пошло, выложу тебе все по порядку. Чем-то ты мне симпатичен, хотя и не употребляешь. Только вот подсяду к тебе поближе, не возражаешь? Как говорится, и стены имеют ушки. Поведаю все как на духу. Душа жаждет выговориться, может, и полегчает потом. Так вот. Я с детства наделен талантом к иностранным языкам. По всем остальным предметам с троек на четверки перебивался, а как дойдет до английского или французского, учителя на меня не могли нарадоваться. Прирожденный полиглот, можешь не сомневаться. К десяти годам я одолел легко шесть языков, перед институтом знал уже около тридцати, не меньше. На руках меня все носили, перед симпозиумами международными как диковинку выставляли, А мне что? Мне язык выучить — раз плюнуть. Услышу пять-шесть фраз на любом наречии, и тут же у меня в голове, вот здесь, гляди, где шишка выступает, начинается слабое потрескивание, будто компьютер работает. Щелк, щелк — и уже усек новый язык, основу, конечно, а уж тонкости дело наживное… Ты, конечно» думаешь, заливает тебе Илюша, байки рассказывает. По глазам вижу, не веришь. А ты проверь меня. Проверь! Раз допотопными народами и расами заведуешь, стало быть, хоть один язык древний разумеешь. Вот и скажи слов двадцать-тридцать на пробу, мы ж ничего не теряем.

Я улыбнулся и начал читать на эпическом санскрите любимый отрывок из «Махабхараты»:

…Ночь наступает.
Завтра тебе расскажу я все по порядку, царевич.
Мир тебе, бодро вставай, вспомни родителей, верный,
Ночь наступила, и скрылся Владыка света.
Вылазит ночная нежить, страшная чарами злыми,
Слышно шуршание листьев, звери в лесу шевелятся.
Завыли на юго-запад ужасные злые шакалы.
Они своим воем тяжко мне сердце тревожат…

Я прочитал главу из «Супружеской верности» до конца и посмотрел на Жилевина испытующе. Он сидел с полузакрытыми глазами, будто задремал. А когда ответил, я, признаться, поразился.

— Этот язык я не знал. Он есть глубокая древность, — отвечал он тоже на санскрите, притом, и это главное, на санскрите эпическом! Он делал ошибки в произношении, он не совсем правильно настроил фразу, но чудо свершилось: он говорил на языке, который мало кто знает из людей планеты Земля.

Я бросил ему несколько фраз из «Гильгамеша». И через несколько минут убедился: этот захмелевший человек способен был заговорить на языке древних шумеров!

Я не бог весть какой знаток языков. Но отрывки из древних документов, естественно, знаю наизусть, в конце концов, это моя профессия — знать историю лучше других. Я зачитывал ему допотопной давности тексты на буанском, кельтском, арамейском, гиндукушском, ольверском, татранском наречиях — и он с честью выходил всякий раз из испытания. Наконец, уязвленный, я обратился к нему на столь древнем и сложном говоре, что он и для специалистов показался бы сущей абракадаброй. Этот текст я обнаружил при раскопках северного городища и сам, признаться, только-только начал его расшифровывать. Однако Жилевин и тут восторжествовал, довольно точно переведя текст, вплоть до последней несколько загадочной фразы: «Правильно ль ты поступаешь, светоносец премудрый, путешествуя по всей Галактике? Столпу разума, как ты, надлежит открывать миры внутри себя, а не искать себя в мирах».