Фантастика, 1984 год

– Человека? - переспросил Игорь Николаевич. - Но ведь вы только что утверждали, будто он из созвездия Лебедя.

– Ну и что же? Ведь все его поведение было в высшей степени человеческим…

– Как же вы объясняете происшествие с девочкой?

Геолог пожал плечами.

– Мы так и эдак прикидывали с Мухачевым… Тут два объяснения. Или мы стали жертвой наведенной галлюцинации, массового гипноза, и сцена неотвратимо надвигавшейся катастрофы была внушена нам тем же Дудкиным-Амстердамом, либо…

– Не продолжайте, - сказал Чесноков, - дайте мне объяснить самому. Ведь я люблю фантастику… Поклонник Ефремова и Клиффорда Саймака. Тут, видимо, имело место быть временное смещение. Этот ваш маг и волшебник открутил время назад и поменял в новом его течении события местами. Вначале пропустил “скорую помощь”, а затем позволил этой троице оказаться на мостовой. Разве я не прав?

– Примерно так себе представляли случившееся и мы. Правда, сегодня ночью я попытался выяснить причину этих фокусов у автора их, но мне он так ничего толком не объяснил. Сослался на то, что не имеет права знакомить меня с достижениями их цивилизации. Я так понял, что мы еще не созрели духовно для постижения таких истин.

– Недостойны, значит? - спросил Игорь Николаевич.

– Неподготовлены - так будет точнее, - ответил Беглов. - Кое-что из нашего разговора я сумел записать на пленку…

Он вынул из кармана небольшой магнитофон.

– Вот… Это все, что осталось от нашей последней встречи.

– Как вы узнали его здесь, на судне? Ведь ко мне он пришел как Феликс Канделаки…

– Тут он опять отличился, у вас на “Воровском”… Правда, никто, кроме меня, этого не заметил. Вам, наверно, известно, что при погрузке в порту Диксон лопнул грузовой шкентель и целый строп ящиков с консервами упал на пирс?

– Да, я хорошо знаю этот случай… Капитан поручил мне расследование ЧП.

– А мне довелось самому видеть происшедшее… Я наблюдал погрузку с борта судна. Когда лопнул шкентель, строп висел над пирсом. Второй лебедчик не успел выбрать слабину, чтоб завалить строп на палубу, и груз, как говорится, камнем пошел вниз. А на пирсе прямо под стропом застрял электрокар. У него скис двигатель, и водитель тщетно рвал контроллер, пытаясь дать электрокару ход.

Ящики летели водителю на голову. И в последнее мгновение электрокар рвануло в сторону, с грохотом рассыпался на пирсе строп, все кругом кричали и размахивали руками, а водитель медленно слезал с кресла, бледный и растрепанный, вытирая со лба пот рукавом.

Двигатель у электрокара так и не сработал, и его на буксире утащили прочь… А потом я заметил в толпе грузчиков и матросов с “Воровского” Ивана Дудкина… Или Феликса Канделаки, как вам больше нравится.

– Телекинез, - сказал Чесноков. - На этот раз он применил способ производства механической работы с помощью мысленной энергии: мгновенно на расстоянии передвинул электрокар с водителем, усилием воли или чем там еще, науке про это пока неизвестно… А вы везучий. Трижды встретиться с подобным феноменом…

– Это даже он заметил. Вот послушайте.

Беглов включил магнитофон, и первый помощник капитана услыхал знакомый голос:

“…Повезло. Вероятность наших встреч выражается единицей, умноженной на десятку минут в двенадцатой степени. Вы заслужили мою откровенность и этим, и хотя бы тем, что так доверчиво отнеслись ко мне при встрече в тайге. Хотите услышать мою историю?

– Разумеется. Но как мне называть вас? Ведь вы не Дудкин и не Вася Амстердам.

– Конечно. Это все временные псевдонимы. Когда-то люди называли меня Агасфером, но я вовсе не тот лавочник, который не позволил присесть отдохнуть у своего дома несчастному, идущему на казнь…”

– Агасфер? - услышал Чесноков изумленный голос геолога.

– Да, - отвечал Феликс Канделаки, или кто он там был на самом деле. - Я Агасфер. Только пришел сюда из созвездия Лебедя… История моя проста, если не сказать банальна. Зовите меня Фарст Кибел. Это несколько соответствует произношению моего настоящего имени.

– Значит, вы вовсе не человек? - спросил Беглов.

Фарст Кибел рассмеялся.

– Знаете, за эти годы я как-то свыкся с тем, что окружающие считают меня человеком… Судите сами, кто я. Конечно, в своей среде я выгляжу совсем иначе. Но ведь нас с вами роднит духовность, не так ли? Вот это родство душ, так сказать, и обрекло меня на вечные скитания по вашей планете. Скитания и одиночество… К нему приговорили меня товарищи, поскольку я нарушил Космический Устав.

– Что же вы совершили такого, Фарст Кибел? Мне довелось встречаться с вами трижды, и всегда вы творили добро. Не могу поверить, что вы способны на безнравственный поступок.

Чесноков будто увидел сейчас, как улыбнулся при этих словах пришелец.

– До определенной степени мы умеем управлять временем, но в целом грядущее скрыто и для нас. Творя добро в сиюминутное мгновение, мы, не желая того, можем нанести жестокий удар будущему. Спасая мальчика, провалившегося под лед, мы, быть может, оставляем миру страшного и жестокого тирана, он станет, им, когда вырастет… Потому нам строго-настрого заказано вмешиваться в события, происходящие на других планетах.