Фантастика 1984

— Так вот. По поводу того, что вы мне тут изложили, могу сделать четыре заявления. Первое: мысль о существовании предельной частоты колебаний, по-моему, красива и заслуживает развития. Второе: ваша теория в общем для меня, неспециалиста, менее убедительна, чем допплеровское толкование красного смещения, так как нарушает принцип экономии мышления. Вы привлекаете три гипотезы: старение фотонов, предельная частота, силы отталкивания. Противники обходятся одним фактом: эффектом Допплера. Правда, сам этот принцип что-то доказывает, только пока нет фактов… Третье: скорее всего все эти споры напрасны, и имеют место оба явления — и перемещение галактик, и старение фотонов. Природа-матушка вовсе не экономна и реализует все возможности, не противоречащие ее основным принципам. Четвертое… впрочем, с этим пока повременю. Оставлю на потом с коварными целями: чтоб вас снедало любопытство и вы не порывались уйти…

Он снова улыбался, но теперь эта улыбка больше не казалась Шустерову оскорбительной.

— Ну, Лев Иванович, вы больше не сердитесь? Вот и умница. Давайте лучше закурим.

— Но зачем вам, вы же не курите!

— А побаловаться! — серьезно объяснил Александр Филиппович. — И вот теперь самый главный вопрос: почему вы взялись за эту проблему? Вас что не устраивает: общепринятое толкование или нестационарная Вселенная?

— Хм, — ответил Шустеров, приподняв брови и выпятив нижнюю губу. — А ведь вы правы, именно второе! Не то чтобы не устраивало, скорее не нравится, но причина действительно эмоциональная. Понимаете, — продолжал он доверительно, — теория Большого Взрыва молчаливо допускает некую инициирующую силу. Для краткости назовем ее богом. А мне это не нравится. Правда, закрытая модель Фридмана, то есть пульсирующая Вселенная, не требует бога, но вот она меня уже не устраивает. Потомков жалко, да и себя: стараешься, что-то делаешь в этом мире, как-то его улучшаешь, а он все равно сгорит при ближайшем сжатии Вселенной! Особенно теперь, когда после открытия массы нейтрино многие стали склоняться именно к закрытой модели. Видно, — он слегка улыбнулся, — биология взыграла. Хошь не хошь, а надо бороться за сохранение своего биологического вида на веки вечные. А как его сохранишь, если ему негде будет обретаться?

— Вот мы и добрались до главного. — Александр Филиппович отбросил сигарету и повернулся к Шустерову. — Именно так. Надо бороться. И теперь я могу сделать четвертое заявление. Справедлива именно закрытая модель, и это вызывает весьма серьезную тревогу у Союза Объединенных Человечеств. Настолько серьезную, что мы, эмиссары Союза, были направлены на все населенные планеты…

— Чего-чего? — скривился Шустеров. — О господи…

«Елки-палки, — думал он, — ну что за день! Мало мне было Кривозубова с его сворой, так еще этот маньяк, наш черноземный Адамски! Только зеленых человечков не хватало…»

— Вы совершенно не правы, — сдержанно сказал Александр Филиппович. — Я не имею ничего общего с Кривозубовым, я не маньяк и не шарлатан.

— Александр Филиппович, кончайте цирк. Вы, конечно, сильный телепат, но это вовсе не доказывает, что вы пришелец. Я сам телепат, хотя и не такого уровня.

— Тоже мне телепат! В карты Зенера играется… — Он скривился. — Вот Фома неверующий! Вылавливал его три месяца, а теперь изволь доказывать, что ты не верблюд! Ладно, вы, телепат, принимайте!

И тут в мозгу оторопевшего Шустерова вспыхнули и замелькали невероятные картины, где было красное маленькое солнце в зените, бесконечная оранжевая и малиновая растительность, из которой в совершенном беспорядке торчали округленные углы строений, высокие тощие люди в невиданных одеждах, а то и без них, предметы, возникающие из ничего и шлепающиеся на землю, возможно, экипажи, потому что из них появлялись люди, какие;то невообразимо громадные корпуса, вдруг ночь и звездное небо, наполовину затянутое кисеей Млечного Пути… И сквозь все это пробивалась такая волна ностальгии, что Шустеров поверил.

— Это у вас… там? Откуда вы, Александр Филиппович?

— Да. Это — у нас. Дома… — Он вздохнул и помолчал.

— Ну хорошо… — Шустеров взволнованно дышал. — Да, лучше один раз увидеть! Я верю… Но это так трудно! Вы настолько земной, даже чудачества лишь усиливают убедительность!

— Господи, Лев Иванович, — о чем вы… Хороши мы были бы, если б в нас сразу можно было признать чужаков! Что, кино про Штирлица не видели? Разведчик должен быть абсолютно аутентичен…

— Так вы разведчик?

— Уже нет. Теперь я контактер. Вы, конечно, догадываетесь, что, раз я здесь, то мы успели пройти дальше вас. Но ненамного. Знали бы вы, сколько у нас еще консерваторов, до тупости нелепой осторожности! Как вы сказали, самодовлеющий идиотизм… Да мы должны были выйти на контакт еще двадцать лет назад! Страшно подумать, сколько людей погибло от войн и болезней, сколько сил, энергии вы растратили, открывая то, что нам давно известно… Столько времени! Вы могли бы так рвануться вперед! Вот вы хотя бы с вашими изысканиями — это же дикая смесь бреда и гениальных догадок. К вашим мозгам еще б настоящие знания!..