Фантастика, 1985 год

– Да почему же и не предусмотреть? - деланно удивился Пахарь. - Что бы я ни делал, я часть природы. Вдумайтесь в это: часть, то есть нечто ограниченное, определенное. Во всех своих проявлениях человек конечен - уж это факт! Скорость его умственных и психических реакций - величина определенная и вовсе не бесконечная, зрение и слух не охватывают всего физического спектра, емкость памяти ограниченна, а уж способность воспринимать и перерабатывать информацию в сравнении с машиной и вовсе ничтожна.

– Но зато дух, дух человеческий безграничен! - воскликнул Ман. - Человеку ведь нужна не просто радость, а все на свете, вся жизнь, то есть борьба за истину, любовь, страдание. Нужна вся полнота человеческих отношений!

– И вы опять же полагаете, что эта полнота - величина бесконечная?

– Разумеется! Как же иначе?

Пахарь с грустью посмотрел на Мана.

– Согласитесь ли вы с тем, - спросил он, - что в человеческом языке сконцентрировано все основное содержание духовной и практической жизни людей? Что понятия языка, все эти синонимы, антонимы и производные конструкции максимально отображают многообразие человеческих отношений?

– Да, соглашусь.

– Так вот, еще в 1975 году кибернетики подсчитали, что даже в наиболее развитых языках - таких, как английский, итальянский,, русский - содержатся средства для выражения лишь двухсот отношений. Точная цифра для моего родного языка - сто семьдесят девять. И этого, оказывается, вполне хватает для описания всего многообразия мира, который реально окружает человека и создается его воображением. Согласитесь, сто семьдесят девять еще не бесконечность… Да и что говорить о бесконечности - вы посмотрите вокруг. Многим только кажется, что их потребности безграничны. А дайте им побольше хлеба, да зрелищ, да питья - они и утешатся!

– Я, конечно, не моралист и не философ, - ответил Ман, - но я твердо знаю одно: человек никогда не согласится с тем, что достиг конца. На его пути могут вставать самые за: манчивые, самые приятные тупики и ловушки, но он всегда найдёт в себе силы бунтовать против них…

14

Последние слова Мана потонули в крике Дина, лицо которого вдруг наложилось на видеофильм:

– Шеф, мы все заперты!… Происходит черт-те что! Брейкер ушел! Ман…

Экран погас. Но я уже и сам видел, что брейкер начал действовать. Усилив свое биополе, он породил настоящую фантасмагорию. Или это компьютер начал войну против нас? Раздумывать было некогда. Пространство вокруг искажалось и вытягивалось, словно в видениях наркомана. Две стены моей комнаты наклонились друг к другу, почти превратив ее в трехгранную призму, а пол медленно разъезжался, открывая стальную решетку, из-под которой пучилась белая тестообразная масса, жирные отростки которой уже выползли на середину.

Я схватил бластер и выскочил в коридор. Стены его тоже куда-то заваливались, тягучая белая масса толстым слоем покрывала пол. Весь отель словно погружался в молочный кисель. Нигде не было видно ни души. Номер Пахаря тоже был пуст. Скользя и разбрызгивая липкую массу, я бросился по отпечатавшимся следам. Из-за дверей, мимо которых я пробегал, порой доносились глухие удары - люди пытались выбраться.

Но я не мог остановиться, чтобы помочь им. Следы Пахаря (если это были его следы) вели на верхние этажи отеля и, судя по тому, что они еще не заплыли, он не успел далеко уйти.

Я взбирался по скользкой лестнице на предпоследний этаж, когда наверху раздался грохот, переходящий в резкий свист.

Стреляли из бластера. Возможно, мои же ребята. Или стреляли в них. Я осторожно выглянул в коридор. Следы Пахаря шли налево и исчезали в темном провале посреди пола. Туда же ленивыми струями стекала масса, а сама мрачная дыра медленно затягивалась сдвигающимися плитами и вот-вот должна была исчезнуть совсем. Только сейчас я осознал, в какую трудную погоню пустился. Пахарь щедро демонстрировал свою способность проходить сквозь полы и стены.

Поскольку след брейкера был потерян, следовало найти кого-нибудь из наших. На этом этаже наблюдение вел Дин. Я осторожно двинулся к его комнате и еще издали понял, что слышал в работе его бластер. Дверь номера была разбита выстрелом изнутри, а следы Дина исчезали под стальной стеной, замкнувшей коридор. С помощью таких тупиков брейкер мог отгородиться от кого угодно. Я двинулся назад, и в этот миг гдето рядом прогремел еще один выстрел. Я кинулся вперед, зная, что в номере Дина есть окно. Обжигаясь и разрывая одежду о горячие зазубрины, я протиснулся через разбитую дверь в комнату и распахнул иллюминатор. Он выходил на уровне второго этажа во внутренний дворик - атриум; там был устроен зимний сад, но сейчас его медленно заволакивал белый едкий дым горящей пластмассы. В этом дыму кто-то двигался.

– Эй! - крикнул я.