Фантастика, 1985 год

– Я побегу, дядя Саша, а то мне там надо… - И Тимур сделал неопределенное движение в сторону моря.

– Ну давай, давай, - сказал, усмехаясь, Егорыч.

– Приезжайте к нам, дядя Саша, приезжайте к нам еще. На будущий год приедете? - спрашивал Тимур, а сам был уже весь как спринтер, приготовившийся к забегу, весь напряженный и собранный и не срывающийся с колодок только из-за боязни фальстарта.

– Обязательно приеду, Тимур, обязательно. Ну, прощай. Беги куда тебе надо, а то опоздаешь. - И не успел Егорыч договорить это, а Тимур, как говорится, уж был таков.

– Что это у тебя за дела здесь, Александр Егорович, с местной пионерской организацией? - спросил я Егорыча, как только снова остался наедине с его безмятежностью.

– А это вовсе и не местная пионерская организация, а просто Тимур, - ответил он. - И между прочим, отличный парень, если хочешь знать. - Потом, помолчав с полминуты, добавил: - А посылал я его на почту. Надо же было с Москвой списаться. Вот я и написал Лебедеву, что выезжаю завтра.

– Как говорится, подробности письмом, - вставил я.

– АН и не письмом как раз, - ответил Егорыч и, указывая на свою толстую тетрадь для записей, хохотнул: - Я, брат, недаром в связи служил. Всей технике предпочитаю нарочного. Вот завтра в Москву поедем, ну заодно и как курьеры, вот эти мои подробности и отвезем.

– Да уж я вижу, Александр Егорыч, - сказал я, - что вы про службу не забываете. Прямо как на К.П здесь устроились, вестовых только посылаете.

– А это я потому, - сказал Егорыч, - Тимура, то есть, послал, что мне нельзя сейчас из дому отлучаться. Инкубационный период я тут проходил.

Теперь я уже сидел сама безмятежность и довольство. Сидел, попивал кофе и слушал Егорыча. Сидел, подставив спину напору теплого ветра, налетавшего из-за террасы. Теперь меня уже не задевали странные речи Егорыча о каком-то там инкубационном периоде или еще о чем там ему придет в голову. С меня вполне хватало того единственного рационального, что я выловил из этих речей: завтра мы, то есть я и Егорыч, едем в Москву и самое позднее послезавтра утром будем на работе, и Лебедев уже знает об этом. Цель моей командировки была достигнута, и спокойствие осенило меня.

IV

Но в этот вечер мы с Егорычем были, по-видимому, сообщающимися сосудами. Во всяком случае, для эмоций. Потому что спокойствие, снизошедшее, наконец, на меня, без сомнения, досталось мне от моего собеседника. А взамен он получил мою нервозность, которая возрастала в нем с минуты на минуту.

Поддерживая со мной нейтральный программистский треп (о том, что-де для верности надо бы затирать нули перед записью или о разных таинственных остановах, о “грязи”, которую печатает иногда широкая печать, и тому подобной мистике), Егорыч все чаще посматривал на часы, а от часов его озабоченный взгляд прыгал в начинающую сгущаться темь за террасой. Он словно бы кого-то ждал. Но никто не шел.

Наконец, когда он привстал, сдвинул посуду и хотел уже уносить ее в дом, по дороге, ведущей к морю, послышались чьи-то шаги. Я обернулся и увидел, что снизу, из города, довольно быстрым шагом идет девушка. Она шла быстро и неровно, словно бы шатаясь, а когда она поравнялась с нашей террасой, я разглядел, что лицо у нее очень расстроенное. Похоже было, что она совсем недавно плакала. Девушка, проходя мимо, бросила в нашу сторону быстрый взгляд и чуть замедлила шаг, но затем отвернулась и снова полетела к гряде акаций, за которой был обрыв к морю.

Я посмотрел на Егорыча: уж не ее ли он ждал? Но нестандартный Егорыч,- хоть и оценивал с видимым напряжением всю ситуацию, вмешиваться в нее, вероятно, не собирался,

– Александр Егорович, - не вытерпел я, - что это с девчонкой? Расстроенная какая-то… И чего она на берег побежала?

Егорыч окончательно поднялся и, казалось, не слыша моих слов, направился к внутренней двери. Открыв ее, он, стоя в дверном проеме, обернулся ко мне и сказал:

– Я сейчас. Вот… стаканы отнесу. Посиди подожди здесь. Я сейчас приду. Поговорим еще.

Потом прошел в комнату и ногой закрыл за собой дверь.

Я остался на террасе один. Но одиночество мое продолжалось минут десять. Сверху, из-за кустов, появилось какое-то белое пятно (темнело быстро, и на пятьдесят-сто метров разглядеть что-либо было трудно). Пятно увеличивалось, послышались шаги, и я увидел, что пятно превратилось в ту же девушку, что недавно прошла мимо нас к морю, и что она направляется прямо ко мне…