Фантастика 1990

– Пусть молодые летят,- повторил я. И рассказал ему об одном парне, который плакался повсюду, что занимается у нас сплошными пустяками. Что мы не даем ему развернуться, что он не затем выбрал эту профессию, чтобы торчать в институте около компьютеров.- Вот, пожалуйста, человек ждет не дождется серьезного задания,- сказал я.- Посылайте. Но не одного. Пусть с ним полетят еще двое-трое.

– Ну что ж, подумаю,- ответил шеф.

Но я далеко не был уверен, что мне удалось убедить его оставить меня заниматься делами, в которые я с головой окунулся за последние годы.

– Во всяком случае,- добавил шеф,- я потребую, чтобы исследование Бактрианы снова включили в список наших текущих проблем.

“Делай что хочешь!” - подумал я и старательно попытался убедить себя, что все это меня не касается и плевать мне на то, что происходит на Бактриане, и на весь наш институт.

Бактриана значила кое-что для меня когда-то давно, во времена оные, когда я проходил азы межзвездных полетов. Впрочем, не один я, но и другие мои товарищи, включая самого шефа. То, что мне поручили лететь на Бактриану, не вызвало ни малейших возражений или переполоха, поскольку никто не стремился попасть на эту скучную планету в созвездии Льва. Вот так и вышло, что полетел я. Планета была включена, бог знает по какой причине, в рабочий исследовательский план и фигурировала где-то на его задворках. Но тогда я находился в таком возрасте, когда жизнь в хрустальных земных городах казалась мне жалким прозябанием, так что свое назначение я принял с присущим юности энтузиазмом и даже принялся строить разные планы.

Двое моих младших братьев (один вскоре после моего отлета погиб в аварии, другой продолжал учиться и стал превосходным специалистом по прокладке подземных трасс), преисполненные восторга, сопровождали меня до определенного пункта на служебной космической ракете. Они рвались лететь со мной на Бактриану, что было бы очень неплохо, но это я думаю сейчас.

Задание было поручено мне одному, было строго индивидуальным, так что им пришлось вернуться на Землю, а я, скорчившись в кабине межзвездного корабля, уносился, проваливался в глубины созвездия Льва.

Шеф заявляет “ты заварил кашу” и подобным образом утверждает теперь “ты ее заварил, сам и расхлебывай”“. Легко сказать! Хотел бы я видеть того, кто на моей месте поступил бы инач?. Бактриана! Что я - да и не только я, а и все остальные,что мы знали тогда о Бактриане? “Задание пустяковое, - заверил меня шеф и ухмыльнулся,- не строй иллюзий!” Именно так он и выразился относительно иллюзий. Судя по всем имевшимся расчетам, я летел на безжизненную, пустынную, голую планету, и надо признаться, что расчеты были верными.

Действительно, до моего появления планета была безжизненной, пустынной и голой. Припоминаю, как я, лежа в пилотском кресле, с трудом просыпался, возвращался из сна, который можно сравнить с бесконечным обмороком или даже самой смертью.

Просыпался я медленно - по земному времени прошло около месяца с тех пор, как мой корабль сел на Бактриану. Но я просто не мог быстрее восстановить обычные человеческие чувства и разум. Так я и лежал в пилотском кресле, ощущая слабость, головокружение, лежал часы подряд с полузакрытыми глазами, а передо мной сверкали яркие отблески, проплывали неясные тени. Честно говоря, я и теперь не знаю - то ли я воспринимал лишенные консистенции образы иного мира, то ли это были галлюцинации моего измученного дремлющего мозга. Скорее всего второе. Я галлюцинировал на протяжении медлительного моего пробуждения от полностью бессознательного состояния к действительности чуждого пространства, уже поглотившего меня.

“Ты заварил там кашу,- говорил шеф,- я не забыл”, - намекая, что мне нужно ее расхлебывать. И где? На Бактриане!

В смутной и неясной среде, на пустынной планете, на пружинистой обманчивой поверхности которой я проложил первые следы. Низко нависшее небо с неторопливо перемещающимися тучами. Рассеянный, равнодушный, тяжелый свет карликового солнца, ползшего невероятно медленно к горизонту и почти все время скрывавшегося за низким пологом мутных туч. Именно такой я впервые увидел Бактриану. “Покой, невозмутимый покой”,- подумалось мне. Невозмутимый покой…