Фантастика 1990

Когда он с группой своих друзей закончил работу и начался просмотр перед комиссией, Главный художник так расхохотался и так оскорбительно отозвался о работе Не Га, что тот стал кусать губы. Несколько юных художников из его группы попытались защитить оригинальное решение, однако Главный художник, грубо ехидничая, заставил их замолчать. Другие художники, чтобы угодить Главному, стали разносить в пух и прах работу Не Га. Разумеется, и я был среди них. И я осуждал своего друга. Не Га упорно защищался, отстаивая свои убеждения.

– Истинно прекрасное, истинно величественное и вечно удивительное никогда не может изжить себя,- говорил он, глядя в упор сверкающими глазами. И вдруг он с презрением уставился на меня. В прежние времена от такого взгляда было бы мне ужасно неловко, но теперь, когда я живу без своего второго Я, мне ничего не угрожало. Я боялся только угроз своего начальства.

В тот вечер мы окончательно свели на нет шестимесячный изнурительный труд самого талантливого художника в нашем театре. Я не испытывал ни капли стыда из-за всего этого…

Но поздней ночью, когда я заснул на прохладной веранде своей виллы, ко мне подошел он - мое второе Я, тот, который с сердцем. И долго меня допрашивал. Осуждал меня за подлость, продажность, подхалимство… Угрожал навсегда оставить меня, и тогда, по его словам, мне не стоило жить и называться Человеком. А я захохотал, услышав эти слова. Хочет оставить, ну и пусть…

Однажды Главный художник, посмотрев декорацию нового спектакля, посоветовал “убрать” с нее величественный замок.

Я охотно это сделал - замок напоминал тот, возле которого меня застала в памятную ночь буря. Изучив вкус своего начальника, я стал убирать с декораций все, что было необычным, что придавало им возвышенность, романтичность. Теперь действия всех спектаклей шли среди высоких угрюмых зданий, при этом обязательно черно-белых. В духе времени.

К моему счастью, грубость, отсутствие изящества теперь были в моде. Отсутствие мысли, колорита и настроения считалось чуть ли не открытием в искусстве. В такой атмосфере я процветал… или, как говорило мое второе Я, во мне изо дня в день погибал настоящий художник…

В зале Большого Королевского театра справляли мой славный юбилей. Неважно, сколько мне лет было тогда, но юбилей проходил великолепно. Мои соратники и ученики один за другим поднимались на трибуну и восхваляли мои никчемные произведения… Они лгали… А я верил этим лживым словам…

Сидя в почетном кресле юбиляра, я чувствовал себя важной персоной, но где-то в глубине моего сознания подкрадывалась неумолимая мысль о своем ничтожестве…

В самый разгар юбилейного торжества появился он - мое второе Я- “Как всегда, некстати”,- с горечью подумал я.

Однако не смог воспрепятствовать его появлению. Ведь он не признавал условностей высшего общества.

Без приглашения он поднялся на трибуну, и, невзирая на присутствие признанных мастеров искусства, а также на больших чиновников, начал свою не шибко складную, но правдивую речь.

– Кого мы обманываем, друзья? Себя или своих поклонников?

Эти уродливые поделки вы считаете искусством? Нет. Все уродливое проходит, остается прекрасное. А все прекрасное познается сердцем. Человек без сердца - это ничто. Как могут радовать душу людей вот эти “произведения”, если у самого автора нет души? Поэтому все восхваления, здесь произнесенные, я считаю лживыми…

Эти слова ошеломили всех. Он появился внезапно, исчез так же неожиданно. А слова его теперь эхом отозвались в уголках зала: -Все уродливое проходит, остается прекрасное.

– Все прекрасное познается сердцем.

– Человек без сердца - ничто…

Я встал с юбилейного кресла и среди всей этой суматохи вместе со знаменитыми коллегами и театральными красавицами отправился на загородную дачу, где нас ожидал роскошный стол, продолжение торжества.

А он, моя тень, все бродил где-то, босой и голодный.

Время от времени он навещал меня, и мы мирно беседовали.

Теперь мне это было уже не страшно - я твердо стоял на ногах. И тем не менее каждый его приход привносил в мою жизнь что-то для меня неожиданное, и это причиняло мне боль…

Однажды он появился рано утром - тихо, неслышно, точно привидение. Обратился ко мне так, словно мы беседовали всю ночь и теперь продолжаем разговор.

– Видишь горизонт, что купается в заре? Ты только посмотри, сколько красок! Какие тончайшие переливы света! Да посмотри же! - Он сжал мое плечо так сильно, что я едва не вскрикнул от боли.- Такую зарю ты видел только в детстве! Возьми же поскорее кисть, ведь с каждым мгновением заря меняется, ты не успеешь передать все ее краски!

Я посмотрел на пурпурный край неба и заколебался. Но тут же вспомнил равнодушное лицо Главного художника. О, это бесстрастное лицо! Сколько злобы и ненависти за этой маской! Стоило кому-то из нас опоздать, как он начинал шипеть, словно змея, и в театре поднималась буря. “Нет, с Главным художником лучше не ссориться!” - подумал я и, не обратив внимания на слова, поспешил в театр.

А он преследовал меня и убеждал: