Фантастика 1991

— А что? Там черным по белому написано все, что нужно. Вот, я в шкафу нашла, — и он увидел ярлык.

В ярлыке указывалось: «Простыня. Хлопчатобумажная. Фабрика…» Был ОСТ. Номер. Цена первого сорта. Ярлык подлинный.

— Это не паспорт, — хмыкнул Вячеслав. — А даже если и паспорт… Это технический паспорт. Он не дает никакого права на замужество.

— Он дает право на существование. А тот, кто живет, имеет право выходить замуж. И вообще, Пигмалион на твоем месте почел бы за честь… А ты права качаешь.

Близилась полночь. Грезы продолжались. Пора было спать. Владислав шагнул к кровати.

Ложиться в постель без простыни — это варварство. Беседовать с простыней — помутнение рассудка. Все нормальные люди спят на простынях. А чувства… Больше всего ему хотелось раздеться, лечь и заснуть.

Он откинул одеяло, посмотрел на простыню и, дернув ее за конец, расстелил на матраце:

— Ложись!

Это была команда для себя. Увы, его магическому заклинанию предмет не поддался.

— Ты в публичный дом пришел! — простыня выскользнула из-под него. — Я тебе не шлюха!

Безуглову страшно хотелось спать. Он попытался расстелить простыню, но она съеживалась, увертывалась от его рук.

— Ну и черт с тобой! Завтра другую куплю.

Подушку и одеяло он убрал — от греха подальше. Лег, не раздеваясь, точно турист на привале. Свет погасил. Впервые спал поспартански.

Скомканная простыня лежала рядом.

Утром он не слышал будильника, соскочил с кровати, когда уже пропели гимн.

— Ключи от комнаты оставь, — услышал он.

Ухмыльнулся и ушел. Вот наваждение!

Починил сверлильный станок, отремонтировал шлифовальный, настроил фрезерный…

В этот день ему позвонили на работу. Валентина Николаевна из техотдела пришла и позвала его к телефону. Бывало, Безуглову звонили родители — отец или мать.

В техотделе тоже работали только женщины. Они были наряднее и лукавее цеховеких.

— Кто это тебе звонит, Славик?

— Чей-то тоненький голосок.

— Неужели у Славика завелась зазноба?

Не обращая внимания на насмешки, Безуглов взял трубку.

— Алло… Ты? Простыня?…

Он ничего не мог понять. Но по виду его все догадались: что-то оскорбительное. Он злобно покраснел. Затем он сказал буквально следующее:

— Ты с ума сошла? Или я схожу с ума?

Женщины в отделе прыснули смехом. Безуглову и в лучшие-то времена было не до них. Он пыхтел в трубку:

— Как ты ожила? Какие деньги? Какие ключи?

Потом он спохватился, что ведет себя неприлично, сказал сухо:

— Это невероятно! — и, бросив трубку, ушел в свою мастерскую.

После работы домой не торопился. Разговорчивые соседки на кухне приумолкли, когда он вошел. По-видимому, они хотели что-то спросить.

Но ему было не до них. Прошел к своей комнате, достал ключи. Дверь оказалась не запертой. Простыня была свежевыстиранной и выглаженной.

Она сумела сама наутюжиться и пахла какими-то духами.

— Что происходит в моей квартире? — удивился Безуглов.

— Ходила в прачечную.

— А что это за записка?

— Заявление в женсовет.

— Какой еще женсовет?

— Готовлю сведения, чтобы привлечь тебя к товарищескому суду.

Владислав присел на кровать. Он представил, как его несуществующая невеста будет ходить по судам или женсоветам и жаловаться.

— Тебя нет, — сказал он. — Никто- о тебе ничего не знает.

— Почему?

— Ты не человек!

— Я получу паспорт.

— Какой дурак тебе его выдаст?! Ты никто!

— Я уже все выяснила. Получу паспорт и пропишусь здесь. Посмотрим, как ты потом заговоришь.

Вечером Славик лег спать пораньше, с головой завернувшись в одеяло, не прикасаясь к накрахмаленной простыне.

Утром в цехе все обсуждали вчерашний его разговор по телефону.

Это невозможно было не заметить.

— Витя, ты мой самый лучший друг, — за чаем обратился Вячеслав к электрику Гудимову. — Мне нужен твой совет. Только не перебивай… Не подумай, что я шучу… Ко мне простыня прилипла. И собирается замуж… Что-то у меня с головой. Фантазия какая-то…

— Простыня? — подмигнул Виктор. — Бывает…

— Да, обыкновенная.

— Ну и женись, — согласился Виктор.

— Да ведь это же простыня!

— Тряпка, что ли?

— Тряпка.

— Тогда не женись.

— Вот и ты такой же, — вздохнул Вячеслав.

Гудимов задумался.

— Вообще-то жениться тебе надо, — покосился Виктор на Безуглова. — Столько женщин в цехе… И диван у тебя такой мягкий, — Гудимов покачался на диване.

Безуглов шел домой с определенной целью — выбросить тряпку за дверь, бросить на свалку.

— Чего ты надумал?

Он вооружился ножницами.

— Ополоумел?! — взвигнула она. — Тебя же засудят!

— А вот я выкрою из тебя дюжину носовых платочков! — пригрозил Вячеслав.

— А я не вещь! — злорадно выкрикнула она. — Не вещь! Я сегодня паспорт получила! — Она помахала перед ним красной книжечкой с тиснеными гербом и буквами.

И прошуршала складками, видя, что Вячеслав ей уже не опасен:

— На. Не порви и не испачкай. Это документ!

Перед его глазами замаячил паспорт. С фотокарточки смотрела помятая физиономия…

Славику хотелось разорвать ее на мелкие подоски и на клочки и выбросить все это в мусорное ведро.

— Я ходила к паспортистке. Я предъявила ей ярлык. — Славик видел, как перед ним колеблются какие-то складки. — Тебя не устраивает мой документ?

— Документ устраивает, а ты — нет, — пробурчал Славик.