Фантастика 2002. Выпуск 2

Подобно тому, как Тимолев начинал шипеть при слове «религия», Гарлов терял самообладание при всяком воспоминании о правозащитниках. В своё время группа не в меру ретивых идиотов добилась запрета на пересадку жизненно важных органов, поскольку покойник, у которого эти органы берутся, разрешения на пересадку не давал. Именно тогда Гарлов и уехал в свою гипотетическую Южно-Африканскую Республику. Эти же «правозащитники» вели атаку и на Тимолева, но тот почему-то относился к этому спокойно, понимая, что дураков хватает во всяком движении, а к настоящим правозащитникам подобные деятели не имеют никакого отношения. Так, с жиру бесятся.

После этой встречи на «биостанцию» начали наведываться сотрудники «котлонадзора», командированные для обмена опытом. Пришла пора практического использования научных работ. Первым пациентом был пожилой и полностью отчаявшийся ликвидатор, получивший дозу в Чернобыле и с тех пор кочующий из одной клиники в другую. Операция прошла гладко, никаких следов несовместимости обнаружить не удалось. Гарлов сказал, что лет пять нормальной жизни они мужику подарили. А хоть бы и не пять, а год или полгода… кто возьмётся измерять цену человеческой жизни?..

Всего за каких-то полгода (а кто-то твердит, что это мало!) были разработаны методы выращивания тканей, а затем и отдельных органов, пригодных для трансплантации. Одна за другой проведены несколько операций, о каких в официальной медицине могли только мечтать. В центре появились сотрудники, найденные не то Гарловым, не то самим Борисом Анатольевичем, эти старательные молодые люди по уже готовым методикам выращивали трансплантаты для будущих операций. В особнячке становилось тесновато, настоящая биостанция со своим зевающим завлабом теснилась теперь в одной комнате, две другие уступив Тимолеву.

Борис Анатольевич появлялся нечасто, но всегда с деньгами и задушевными разговорами.

— А ведь я заправским теневиком стал, — как-то между прочим сказал он, прихлёбывая чай из тонкого химического стакана. Чай по древней традиции всех лабораторий заваривался в фарфоровой эрлиховской кружке и пился из стаканов богемского стекла, никогда не употреблявшихся в работе. Общительный спонсор мгновенно усвоил этот нехитрый обычай и без чая из лаборатории не уходил.

Фраза о теневике озадачила Тимолева.

— Это в каком смысле? — спросил он, вежливо приподняв бровь.

— А в самом прямом, — благодушно ответствовал меценат. — Я, конечно, слыхал, что фундаментальная наука рано или поздно начинает приносить прибыль, но чтобы вот так… Вы знаете, сколько, оказывается, люди готовы платить за пересадку поджелудочной железы?

— Представления не имею, — честно ответил Тимолев. — И вообще, кому это нужно? Тут же нет жизненных показаний.

— Зато это верный способ избавиться от сахарного диабета. Представляете, хирургическое лечение диабета? И мы вынуждаем хранить это в тайне. Операции делаем подпольно, деньги получаем незаконно. Типичный пример теневой экономики. — Борис Анатольевич криво усмехнулся и добавил: — Причём господа пациенты, а их уже трое, искренне уверены, что трансплантат был взят у живого человека.

— А как же несовместимость? — не выдержал Тимолев. — Курс лучевой терапии — это покруче любого диабета.

— Им сказали, что курс лучевой терапии прошёл донор перед операцией, так что им ничего проходить не нужно.

— Бред! Срабатывает иммунная система реципиента! При чём здесь донор?

— Правда? А они поверили. И я тоже думал, что тут все в порядке. Все наша темнота… — Борис Анатольевич опустил в чай три кусочка сахара, с интересом наблюдая, как белые кубики истаивают, на глазах разрушаясь.

— Кроме того, — сказал Тимолев, — кто согласится быть донором на таких условиях? Даже если этот человек выживет, он инвалид на весь остаток своих недолгих дней.

— Тут всё не так просто. — Борис Анатольевич решительно размешал чай, окончательно разрушив оплывшую сахарную постройку. — Обычно мнение донора никто не спрашивает. Видите ли, занявшись этим бизнесом, я прежде всего изучил рынок. Не удивляйтесь, раз есть спрос на органы для пересадки, то будет и предложение. Как правило, донорами оказываются люди, запутавшиеся в долгах и оказавшиеся на счётчике у бандитов. Их просто-напросто продают на запчасти. Неужели не читали? Об этом много писалось.

— Я не читаю перед обедом советских газет, — процитировал Тимолев.

— Тем не менее рынок существует, суммы вращаются немалые, а мы с вами, своими «этически неоправданными методами», уже слегка подпортили торговлю живым товаром. Не потому что мы дешевле — мы значительно дороже, — а просто после наших операций отторжения тканей не наступает. Чистый прагматизм: у нас выше качество. А так, рабов резать выгоднее, чем большинство подпольных клиник и занимается.

Тимолев судорожно глотнул горячего чая, заперхал, обжегшись, неловко принялся вытирать выступившие слёзы.