Фантастика, 2005 год

Привет! Есть кто-нибудь дома? Тук-тук… (на экране появляется лицо человека, очень похожего на Виктора, но на вид ему не больше двадцати лет)

Отключи дурацкую мемокамеру! (экран гаснет) Это моя первая запись. Странное ощущение. Будто все это уже было… (пауза)

Отец с матерью сейчас живут на Земле. Они чуть не погибли во время катастрофы «Меркурия». Чудом выжили. Папа сразу же ушел в отставку, чуть-чуть не дослужив до звания командующего «Караваном». Представляешь, как было бы круто? Мой отец во главе дюжины крейсеров и двух тяжелых истребителей класса «Ифрит» (экран включается сам собой)

Тьфу ты, да отключись! (жран тут же гаснет) Может быть, у меня получится стать командующим «Караваном»? Отец подарил мне свой талисман.

Ножик с какой-то планеты. На удачу. Он называл его важадхавой. Страшненькое словечко… (пауза)

Когда мы прощались, я сказал ему: «Хочу стать таким же, как ты!» (смеется)

А он только похлопал меняно плечу, улыбнулся и произнес: «Лучше останься самим собой, малыш».

Мама с отцом мне всю жизнь говорили, что я — особенный. (в голосе слышны довольные нотки) Уникальный и неповторимый. Такое, наверное, хочет услышать каждый ребенок.

И еще они говорили, что я — часть большого космического Иероглифа…

Запись от 623.5, Виктор Кальвин-младший, 16:06 мемокам

Сергей Герасимов. Тоннель

Если бы не это голубоватое свечение, местность была бы похожа на земной лес. Пусть не совсем обычный лес, но хотя бы такой, какой может показаться обычным в ночной темноте. В темноте, когда не видишь почвы, по которой ступаешь.

То, что сейчас находилось у него под ногами, вообще не походило на почву. Эта штука была чистой, как хорошо подметенный пол. Чистой и гладкой, хотя совсем не скользкой. Конечно, то здесь, то там пробивалась трава отдельными плотными светящимися островками. Но в этом лесу не было ни сломанных веток, ни прелых листьев, ни полусгнивших кусков древесной коры, ни старых пожухлых стеблей. Не было паутины, как не было и насекомых, которые могли бы в нее попасть. Не было шума ветра, гудения пчел или птичьих голосов. Здесь не было запаха земного леса, запаха тления, запаха роста, запаха огромного круговорота рождений и смертей. В этом лесу ничего не умирало, поэтому казалось, что лес не живет. Но только казалось.

Грунт упруго вздрагивал под ногами. Шаги оставались бесшумны, так, будто бы он шел по мягкому ковру. Высокие стволы толщиной с фонарный столб, гладкие и влажные, возносились прямо к черному небу — или к тому, что здесь заменяло небо. Здесь не было кустов и подлеска, и лишь слабо светящаяся трава струилась у его ступней, голубоватая, напоминающая ночное море.

Он должен найти тоннель.

Он остановился и посмотрел на часы. Затем включил передатчик. Передатчик сильно искажал голоса — так сильно, что некоторые слова невозможно было понять. Жаль, что обычные радиоволны здесь бесполезны, подумал он.

— Это Сергей, — сказал он, — это опять я, ребята. Еще не соскучились?

— Ты опаздываешь на семь минут, — ответил голос. — Что-то случилось?

Зайцев, как всегда, волновался сильнее, чем нужно. Это понятно: всегда нервничаешь, сидя в кабинете. Когда идешь сам, волноваться некогда. Нужно работать, вот и все. Забираться сюда и вправду опасно, но, к сожалению, никто не знает насколько, статистики пока нет: за три года работы здесь погибли два человека, и оба по собственной неосторожности. Но насколько опасно входить в эту тьму на самом деле? И что можно найти там, дальше? «Может быть, мы никогда этого не узнаем, — подумал он. — Но нечего об этом рассуждать сейчас. Нужно просто найти тоннель».

— Семь минут ничего не решают, — сказал он.

— Ты объяснишь, что случилось?

— Да ничего особенного. Увидел колодец. Там, где его раньше не было. Решил обойти на всякий случай.

— Где?