Фантастика 2009. Выпуск 1

Большая, грязная – видно, никогда не ремонтировалась – комната была завалена старыми вещами и книгами так, что продавленный диван, на котором лежала неубранная постель жителя этого поэтического логова, с трудом угадывался в месиве вещей. От каждого шага поднималась пыль... Альбом в потертом сафьяновом переплете с позолоченными застежками лежал на столе, под сковородой с недоеденной яичницей.

– Альбом вижу, – сказала Зоя Платоновна, снимая сковородку. – А где письма бабушки?

– А кто их знает? – ответил поэт. – Может, и выкинул.

– Ищите! Быстро. Это как операция. Чем скорее сделать, тем скорее выздоровеете. Может, даже что-нибудь дельное напишете. Сами.

Почему-то эта мысль приободрила поэта, он пошел к приоткрытому шкафу, в котором не помещались старые костюмы, и нагнулся, чтобы достать пачку писем.

Зоя Платоновна открыла альбом. Настоящий. Тридцатых годов девятнадцатого века...

Поэт положил пачку писем без марок, с замысловатыми росписями фамилий, и замер у стола, словно ждал приказаний.

– Ну, пошли? – сказала Зоя Платоновна.

– Ладно уж, – сказал поэт почти миролюбиво. – Твоя взяла. Бери, неси, делай что хочешь.

– Правильно, – сказала Зоя Платоновна. – Раскаяние – шаг к исправлению.

Интересно было пролистать плотные, с золотым обрезом страницы альбома. Голоса тех времен... Почерки разные. Видно, друзей у владелицы альбома было немало. Альбом надо отвезти в Москву. Мало ли что там может быть? Например, варианты, разночтения. Знакомый почерк. Чей почерк? Почерк Пушкина. Могло быть и такое? Господи, что я делаю? Я гляжу на страницу с автографом Пушкина!

– Ты чего? – спросил подозрительно поэт. – Сто рублей между страницами нашла?

– Нет, – сказала Зоя Платоновна, медленно закрывая альбом. Только не выдать себя... Если он узнает, он не остановится ни перед чем, он не остановится перед убийством...

– Пошли, – сказала Зоя Платоновна.

И сразу повернулась к двери. И шмыгнула в нее, не глядя, идет он следом или нет. Сзади стучали его мелкие шаги. Зоя Платоновна сбежала по лестнице, а он закричал вслед:

– Ты куда! Все равно догоню.

Но Зоя Платоновна уже стояла на улице. В безопасности. Вокруг ходили люди, можно было в случае чего закричать. Под мышкой у нее был альбом с автографом Пушкина и неизвестно еще чьими автографами. Открытие мирового значения, которое следовало вырвать из лап поэта-самозванца.

– Никуда я не бежала, – сказала Зоя. – Письма не забыли?

– Здесь они.

5

Труднее оказалось найти хозяев альбома. Дома в том переулке оказались такими похожими, что никак не поймешь, из какого же вчера вечером выскакивал возмущенный Митя.

Зоя прошла переулок из конца в конец, вглядываясь в одинаковые фасады, в одинаковые цветы на подоконниках, а когда повернула обратно, старьевщик взбунтовался.

– Отдавай альбом, – сказал он.

– Не отдам, – в отчаянье ответила Зоя Платоновна.

– Тогда гони за него полсотни, – сказал старьевщик.

– Почему полсотни? – спросила Зоя Платоновна.

– А то отниму, – сказал старьевщик.

– Я буду кричать, – сказала Зоя Платоновна.

– Кричи, а я скажу, что ты меня обокрала. Меня знают, а ты приезжая. Придумала ты про хозяев.

– Они здесь живут!

– Никто здесь не живет. Давай полсотни, и молчим. Ты молчишь, я молчу – все молчат.

Полсотни. Это все, что она взяла с собой из Москвы. Но промедление смерти подобно – старьевщик уже вышел из-под контроля.

– Сорок, – сказала Зоя Платоновна. – Мне надо на обратную дорогу оставить.

– Пятьдесят, – сказал старьевщик и протянул руку к альбому.

– Держите, – сказала Зоя Платоновна, стараясь достать деньги из сумки и при том не выпустить альбома.

Старьевщик принял две лиловые бумажки и сказал:

– Надо было сотню просить, что-то ты легко согласилась.

Он тихо засмеялся, а Зоя Платоновна увидела, как по переулку бредет Митя, уже не в пижаме, а в джинсовом костюме.

– Здравствуйте! – закричала Зоя Платоновна, поднимая альбом, как знамя. – Узнаете?

– Не может быть! – закричал владелец альбома и бросился к ней.

– Ах да, – вспомнила тут Зоя Платоновна. – А где письма?

Письма лежали на мостовой, аккуратной пачкой. Но старьевщика рядом уже не было.

6

Уже начало смеркаться. Они положили альбом на стол у открытого окна на улицу и не спеша листали его.

– Грех какой, – повторял Митя, – не будь этих событий, он мог бы до скончания века в чулане пролежать. Стыд, понимаете?

– Я же тебе говорила, – радовалась обретению молодая жена Римма. – А ты ругался.

– А вот эта подпись? Как вы думаете, это может быть Лев Толстой? – спрашивал Митя. Ему очень хотелось, чтобы в прапрабабушкином альбоме отметилась вся русская литература.

Они проглядели альбом начерно. Автографов Пушкина там было два и даже один рисунок – женская головка. А вдруг Пушкин чувствовал к прапрабабке сердечное влечение?

Римма собрала на стол, они выпили по маленькой за литературное счастье. Время от времени они кидали взгляды на альбом, как на живого друга, зашедшего в гости. Они обсуждали, как повезут его в Москву и какое там будет удивление. Приятный час провели за разговором.