"Фантастика 2023-108". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)

Хотя до сих пор страшно вспоминать, как замерла, не доверяя своему слуху. Еще не выйдя полностью из совершенно неадекватного состояния — звезды в глазах, душа в раю, и тело — почти расплавившееся от сумасшедшего удовольствия. Потом, когда до меня дошло, что он и правда это сказал… Слыша нарастающий гул в ушах и глядя в его удаляющуюся спину, я дергано, как марионетка, напялила на себя одежду, запихав белье в узкий карман джинсов — он как-то незаметно раздел меня полностью, до нитки. И уже через две минуты меня там не было. На земле осталась только его куртка, измазанная в грязи.

Страшно было вспоминать, как неслась к машине на еще слабых ногах, не видя ничего за слезами, садилась в нее, трогалась с места, задыхаясь от рыданий и обиды… после этого непонятно чего. Плакала всю ночь дома, пока не уснула под утро… потом не понимала сама себя… болела, страдала.

А когда более-менее успокоилась, то просто поняла, что таки да — вела себя именно, как шалава, чего уж там? А он не так? Какой шел, такой и встретился.

Почти успокоилась уже, даже обрадовалась беременности, избавляющей меня от необходимости в будущем искать себе мужика. Потому что козлы все. И вдруг его запах — там. Убежала, потому что поняла: увижу — растерзаю, загрызу… убью на хрен! Такую сумасшедшую ненависть к нему я сейчас испытывала. К тому же, с таким унижением, даже если и заслуженным, невозможно примириться даже наедине с собой, а увидеть снова презрение в его глазах было бы просто невыносимо. Я сорвалась бы, и во что бы это вылилось — еще вопрос. Пускай я и шалава, но шалава гордая. И на этом все!

Глава 2

Роман Строгов вместе с отцом приехал в северную столицу, готовясь поступать в военно-морское училище. Они остановились в городской квартире двоюродного брата отца — дяди Руслана. А тот, в свою очередь, пригласил в гости своего знакомого — капраза на пенсии, старшего преподавателя этого самого училища. И Роману подробно объяснили чем отличается служба на флоте (да и вообще в ВС) времен его бати от службы нынешней.

Ему рассказали, что в связи с тем, что военнослужащим было значительно повышено денежное довольствие, прошли массовые сокращения среди командного состава. Нагрузки усилились в разы, служебное жилье практически не предоставлялось, поднаем жилья оплачивался символически, понятие «отгулы» отсутствовало, отпуска распределяло начальство, зачастую наказывая ими офицеров и их семьи. Все это практиковалось почти повсеместно, за редким исключением.

Все было крайне хреново, и такие понятия, как честь, достоинство, благородство, честные мужские отношения между начальниками и подчиненными канули в лету. Главным для рядового офицерского состава стало остаться в кадрах, мобилизоваться, приспособиться и переждать этот дурдом в надежде на лучшее.

Службу в ВС можно было охарактеризовать кратко и емко — награждение непричастных и наказание невиновных.

Немного лучше дело обстояло в дальних гарнизонах и на кораблях. Там люди сосуществовали плотно и зависели друг от друга сильно. Это были те места, где хоть и не раздавались «плюшки», но права явно не ущемлялись, офицеров без причины не унижали… разве что крыли в сердцах матом, когда сами приезжали от высокого начальства оплеванными и униженными.

— И подумай, сынок, сможешь ли ты терпеть хулу на себя и мать свою, стоя навытяжку, при этом совершенно не осознавая своей вины, ибо нет ее! Просто с утра начальство не в духах! Вот я-а в последние месяцы своей службы, будучи уже в чинах… «два старых лысых му…ка» — вот что мы услышали со вторым замом. И это было самое ласковое… да-а-а. И от кого? Хронический алкаш с лексиконом урки… а-а-а…

Старший преподаватель, расстроившись, слегка перебрал спиртного и возможно сгущал краски, но слезы злости и обиды в его глазах… лютая ненависть к такой военной службе и военному чиновничеству впечатляли. Он знал другие времена, ему было с чем сравнивать.

Ромка не боялся трудностей, он рвался бороздить моря и океаны, готов был месяцами не видеть земли. Мечтал о морских вахтах и своей роли заботливого и грамотного командира, о верной и любимой женщине, которая когда-нибудь будет ждать его на берегу с детьми. Он по уши увяз в мечтах о романтике морской службы, которая, несомненно, имела место во времена службы его бати на далеких камчатских берегах и северных водах. Не мог тот врать с таким упоением, с такой тоской в глазах — просто не умел этого делать.

Падать от усталости, не вылезать из нарядов, даже голодать Роман был готов, но не терпеть несправедливость и хамство. Тут давало знать себя и воспитание, и происхождение — его звериная сущность не допустила бы унижения и оскорбления даже себя, не говоря уже о матери. Терпеть не смог бы — ответил бы адекватно. И со службы вылетел бы мигом, что ему и гарантировал мудрый и уже серьезно пьяненький капраз.