"Фантастика 2023-110". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)

И внутри тоже — человек десять и кто как: на полу корчатся, на подоконнике лежат, на корточках у стенки… и все в слезах, с потекшим макияжем, со стонами и икотой — смеются. Нет — ржут, потому что смех уже нездоровый, тот, который нужно водой отливать, похожий на истерику. И я охнула от порога:

— Вы что? Тише!

На какую-то секунду стало тише, а потом чей-то стон и опять… Потом остановились, конечно, воды выпили — я принесла. И рассказали… Надюша Шепелева из лор-отделения:

— Я просто проверить хот-тела, — цокала она зубами о стакан, обливаясь водой.

— Так — дальше без меня! — вскинула руки одна, а потом и вторая… третья, — а то не выйдем отсюда.

Народ быстро разбежался. Тогда Надюша еще раз глубоко и судорожно вздохнула, стараясь успокоиться.

— Ну…вчера вечером муж анекдот рассказал. У него бывает — сидит, тупится в смартфон, а потом гогочет. И обязательно мне нужно… И хоть бы что путёвое! А то — тупой примитив, отстой вообще. Ну я высказала, он обиделся. Короче — пр…рооверить захотела кто прав, — затряслась она опять, — да … твою ж мать! Сколько можно?

— Надь, ну расскажи быстренько… — улыбалась уже и я, вспоминая сцену перед этим.

— Ну… ворвалась и гаркнула: мужики идут, снимайте трусы! — натурально плакала она от смеха.

— И-и-и…? — закусила я кулак.

— Все, Маш — все! До одной. Все… д-движение это — снять. Ан… анекдот — там вроде общага и одна заскакивает — парни идут, снимайте трусы. Ну все и… а она — дуры-ы… — с батареи.

И вдруг я эту картину будто сама увидела — не общагу, а наших — Самсоновну из неврологии и Галину Викторовну из реанимации и остальных… сгрызла кулак в кровь! Чувствовала — тоже накрывает…

Нет — понятно… Неожиданно, громко — прозвучало, как приказ. И все равно — реакция какая-то… слишком. Совпало что-то? Звезды, настроение, положительные эмоции нужны позарез? Не знаю. Но эту массовую истерику я запомнила на всю жизнь. Потом у многих вошло в привычну носить на работу анекдоты, и у меня тоже. Но такое безумие больше не повторилось.

Замечательные девчонки… женщины. Конечно, обсуждали — и меня, и Шонию, как без этого? На глазах у всех происходило — с самого начала и до конца.

Со мной он всегда говорил серьезно, безо всяких смешков и шуточек. И в глаза не смотрел, а будто заглядывал — осторожно, словно что-то искал в них. Часто попадался навстречу, заговаривал… первым. Было бы мне нужно, всё бы я поняла правильно — и тайный смысл этих взглядов, и то, что сталкиваемся постоянно. А так… отвечала так же вежливо и со всем уважением — он уже тогда… Считалось, что долго в области он не задержится и сразу после ординатуры махнет в Питер или сразу в столицу.

Несколько раз я попадала в бригаду, где он ассистировал или уже сам оперировал под присмотром руководящего. И взгляды его понимала, как оценивающие — в профессиональном плане. Все считали, что он уже сейчас негласно подбирает себе бригаду, и я даже мечтала — вдруг возьмет к себе на постоянку?

И очень старалась — начиная от подготовки операционной и пациентов, проверки и подготовки всей необходимой хирургу аппаратуры (а современная операционная оснащена кучей техники) и до безукоризненного участия уже в самой операции. Да я из штанов выпрыгивала, чтобы понравиться Шонии! Потому что работать с ним было одно удовольствие. Да и «прописаться», наконец, в одной из шести операционных — конкретной, уже хотелось.

А потом… через какое-то время регулярного зависания после значительного «здравствуйте, Маша» и глубоких взглядов, он пригласил меня на свидание. Ошибиться и понять это как-то иначе было невозможно, сказано было предельно ясно:

— Маша, я вас заметил еще в перевязочном, на стажировке. Хотелось бы познакомиться ближе, по-настоящему. Перейти на «ты», наконец, — нервно улыбался он, независимо сунув руки в карманы медицинской куртки: — У меня тут — с собой, билеты на выбор: оперетта «Марица» или в кино… И столик тоже — в «Стеллсе»… на всякий случай…

Смотрел на меня и говорил все медленнее и тише, а потом вообще умолк. Стоял… ждал еще чего-то… Похоже, не знал, что я замужем — никого не спросил, а обручальных колец хирургические не носят. Ну, а для меня ожидаемо — как обухом по голове! Я ушам не верила… таращилась и усиленно соображала. Когда получилось, пришибленно объяснила, что как бы и уже… пристроена и вполне себе счастливо. Почти парализовало тогда от неожиданности, язык с трудом ворочался.

Он помолчал еще, посмотрел… извинился и отошел. А я выплакалась с перепугу! Долго еще обходила его и шарахалась. И зря — он меня услышал. Но поглядывал еще долго. А через год женился, и тогда я совсем успокоилась и расслабилась.

Сереже не рассказала — зачем? Ничего же не было? А, наверное, нужно было сказать— пускай бы знал, что я нравлюсь другим и боялся потерять. Может больше ценил бы. Может нет…