"Фантастика 2023-110". Компиляция. Книги 1-16 (СИ)

— Полно вам, Рауль! — поддерживала я его, улыбаясь: — Я совсем не против в этом участвовать. Мне такие упражнения только на пользу.

Вначале, когда ребенка поднимали рано утром и забирали на тренировку, меня мучили мысли, что мы лишаем его детства. Нет, дитя не гнобили, заставляя сидеть часами и держать руки на коленях. А детская энергия замечательно расходовалась на занятиях физкультурой, а позже — фехтованием и конной ездой. Но побеситься, побегать, поорать… это ж так здорово — просто бездумно радоваться жизни! А когда, как не в детстве? И опять вспоминала, что жизнь здесь — дерьмо по определению.

А моему сыну нужно будет во всем этом вариться и всему этому противостоять, сохранив в себе то хорошее, что мы успеем вложить в него. И было у нас на это всего-то четырнадцать лет. Рауль был прав — нужно успеть сделать частью его натуры дисциплину, порядочность, уверенность в себе, целеустремленность, выносливость, правильное понимание чести, уважение к старшим и женщине…

Учитывая обстановку в стране, об учебе в иезуитском колледже даже речи не шло и ребенка решили оставить на домашнем обучении. Конная езда, фехтование, манеры, военная стратегия и тактика, этикет — с этим проблем не было, этим занимались Рауль и Андрэ. Но потом подошла очередь наук. И здесь я опять удивила мужа, каллиграфию и историю оставив ему. Сама же стала преподавать арифметику и чтение, а потом и алгебру с геометрией. И радовалась, что Франсуа опять стал ближе, увидев во мне авторитет.

С трёх лет он заметно тянулся к отцу, да и к Андрэ тоже. Там сложилась теплая мужская компания, которая, конечно, никогда не забывала обо мне, но с мужчинами мальчику было интереснее. Я добирала своё, рассказывая на ночь сказки, напевая песенки и за это мне доставался благодарный поцелуй в щеку, а то и в две:

— Bonne nuit, maman.

— И вам доброй ночи, мой мальчик, — тоже целовала я его, поправляла одеяло и уходила. И с грустью пожаловалась как-то мужу:

— Он слишком рано и слишком быстро отдаляется от меня, Рауль. Совсем же маленький — на руках бы еще таскать, щипать за попу и щечки…

— Именно поэтому я считаю иезуитский колледж лучшим местом для воспитания мужчины, — понимающе кивнул муж, — сейчас не лучшее время и вспышка оспы опять имела место. Но салонное и будуарное воспитание делает из маленьких мужчин ловеласов и селадонов, способных только наряжаться и говорить пошлости… Я не о вас сейчас, Мари, но поблажки и женская жалость неуместны при воспитании мужчины. Он любит вас, вас невозможно не любить, так чего еще вы от него хотите?

Потискать, зацеловать, пощупать… чего и от тебя, собственно, дорогой — думала я, понимая, что он прав.

Где-то там заканчивалась война. Франция, как и ожидалось, с треском её продула, потеряв индийские и почти все американские колонии. За эти семь лет в Ло вернулось больше десятка мужчин, когда-то в юности призванных в армию, а теперь получивших ранения, несовместимые с дальнейшей службой. Кто-то умер дорогой, двое уже дома — влажная гангрена инфекционного, похоже, происхождения… сепсис.

Меня позвали тогда, привыкнув уже, что я как бы и местный лекарь. Очаг гниения уже распространился на всю ногу мужчины до самого паха. Здоровый мужик, сильный… будь он слабее, все закончилось бы раньше. Гнойная операционная в нашей больнице, и я вместе с ней помнили подобный случай, но тогда причиной некроза тканей было тяжелое обморожение. Я дала сестре умирающего опий и показала, как его давать.

Наутро она подошла сказать, что он умер тихо, больше так страшно не кричал, стонал только… Со вторым солдатом потом было почти так же.

— Не повезло им, что они не из полка Дешама, — жалась я к мужу, стараясь прогнать из памяти все, что видела.

Третьему мужчине мы вовремя провели ампутацию, отняв ногу чуть ниже колена.

— Муж мой, — нервничала я перед этим, — выбор есть всегда — или он умирает сам, или его зарежу я, — трясло меня, — я не оперировала черт знает сколько времени! Как и что делать — знаю, конечно. Случай даже не сложный, но не для меня. На поле боя врачи ампутируют только так… Если бы еще там соблюдались санитарные условия, цены бы им не было! А я уже боюсь сейчас… те мелочи, которые приходилось делать последние годы, это так — семечки, милый.

— Чем я могу помочь? Вы же не просто так говорите все это? — переживал он за меня.

— А на кого мне еще поныть? Сознаться в своем бессилии? — криво усмехалась я, — я может еще и могу называться медиком — с натяжкой… но давно уже не хирург, да и была ли? Я давно уже просто мадам… со всеми вытекающими.

— Когда вы вот так говорите, — улыбался он, — я верю в вас безгранично, Мари. Мужскую ногу я тоже видел. И опять готов помочь вам. Располагайте мной и Андрэ, как считаете нужным.

И скоро в моём медицинском кабинете звучало, но только после глотка коньяка: