"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)

Взгляды людей сошлись на Юга.

Молчание общее было точно копье глаз.

Юга глубоко вздохнул, развернул плечи, поднял голову и пошел к своей палатке. Люди перед ним расступались. Он шел, держа в уме цель и чувствовал, как с каждым шагом накатывает, захлестывает дурная слабость.

Плата Луту за содеянное — за Центрифугу, за Щит.

Не дошел.

***

Тамам Шуд сказал — верну целым.

Не сказал — живым.

Выпь подбежал первым. Упал на колени. Подоспевший следом Волоха видел, как бешено бьется жилка у него на виске, как дергается лицо, белеют губы. Выпь легко прошелся руками по ангобу, будто пытаясь найти стыки, швы.

— Ангоб нерушим, — сказал Волоха, понимая, что слова его до Второго не дойдут.

Тот молча ощупал глазами доспех. Искал, за что зацепиться.

— Третьи ангоб сами скидывают, когда того хотят. Ты не…

Замолчал. Выпь ухватил живую ткань доспеха на боку и потянул в стороны.

— Ангоб не…

Второй хрипло крикнул от натуги — и доспех распался. Выпь убрал руки — посиневшие, с кровью под ногтями.

— Теперь делай, — велел хрипло.

Волоха, надо признать, не сплоховал. Немного разбирался в устройстве Третьего: доводилось пользовать пацана на Станции. Да и сшит тот был крепко, отходил быстро.

Своими ногами в палатку убрался, от помощи отказался, но взгляд имел странный, сквозной. Что там случилось, у Тамам Шуда в гостях, Волоха знать не знал.

Позже, решил. Сам расскажет.

Пока Пасть в порядок приводили, ровняли то, что при столкновении попортилось, успел с прочими капитанами словом-двумя перемолвиться.

А там и Выпь подошел, и цыган из темноты вынырнул.

В самую пору было о корабеллах поговорить. Отошли, сели в палатке, Ивановым отведенной. Волоха, правду сказать, в ней не жил — на Еремии обитал.

— Так как думаешь пробуждать красоток, гаджо? В перси целовать? Али в персики? — цыган сам себе посмеялся, кусая крепкими зубами яблоко.

Кому война, кому мать родна, подумал русый. Дятла ничего смутить не могло: ни неба падение, ни смертное видение.

— Не я их в ларец уложил, не мне и поднимать, — отозвался Волоха.

Посмотрел на Второго. Тот молча кивнул: понял. От друга он вернулся хмурым, с потемневшим лицом. Размышлял над чем-то, крутя на пальцах свою игрушку-эдр.

— Вместе справимся, поодиночке никак. Корабеллам нужен капитан, и я им стану.

— И хватит на всех?

— Должно хватить.

Помолчали. Дятел хрупал яблоком, как конь.

Первый влетел в палатку, словно бражник в стекло. Выпь от неожиданности эдр выронил, русый вздрогнул: нервы у всех были перетянуты.

— Лин, блин, — сказал Волоха, хлопая подавившегося старпома по спине.

— Вот вы где! — вскричал Оловянный, тараща синие глаза. Выдохнул, взмахнул руками. — Там, на поле! Такое! Пойдемте скорее!

***

— Твою налево, — сказал арматор.

Отвел от глаз дальнозор, тряхнул головой, снова взглянул и снова выругался.

— Не, я против этой хрени людей не выведу. — Пробормотал озабоченно. — Посшибает, как прутяных солдатиков. Чем воевать стану?

— Зрелище, — сочно причмокнул Дятел.

— Хорошо, что с корабеллами не поспешили, — прибавил Волоха задумчиво.

Пожалуй, и корабеллы бы не устояли.

Смотрели, как гуляют по дальнему краю столбяные смерчи. Ясно было, что не Хом им создатель; что привели их Хангары и жертва им — люди.

— Я к ним выйду, — решил Второй, — попробую обуздать.

— Спятил? — весело спросил Дятел. — Молодец!

— Думаешь, голосом к покорности привести?

— Если живое, то и справиться можно, как с живым, — отозвался Второй.

— Моего коня возьми, — сказал доселе молчавший Михаил. — Он стабилизированный, всяко крепче простых.

Выпь поблагодарил.

Пошел вниз со стены. Понимал — возможность появилась себя поднять в глазах людей, доверие утраченное вернуть.

Когда еще представится? Пока шел, пока коня подводили, думал, крутил в голове, как столковаться с этими созданиями. Не припоминал у Печатей подобного, но и назад сдавать не хотел.

Уже когда был верхом, рядом оказался Первый. Рванул его за рукав, потянул вниз, к себе. Хватка у маленького Лина была железной.

— Имена, — проговорил быстро, жаля синевой, — имена, Выпь. Дай им имена! Сделай своими. Приручи.

Выпь сузил глаза, медленно кивнул, высвободился. Стабилка нетерпеливо фыркнула. Манучер отпустил ее.

И — полетели.

Земля дрожала так, словно тонкая плоть ее готовилась прорваться фонтанами крови и каменного крошева костей. Воздух загустел, горячими плетьми стругал лицо.

Ни один конь бы не прошел. Стабилка же мчалась, как стрела.

Выпь вытянулся, принимая в глаза танцующие столбы смерчей. Воронки шли — от самого горизонта, танцевали так близко, что все это казалось сном.

Увидали его, живого, и разом надвинулись, бросились, как птицы к добыче.

Гул, гуд. Не вздохнуть. Сердце не билось, исчезло.

Выпь влетел между ними.

Закинул голову — и бросил имена, как цыган бросал ножи, друг за другом, всаживая их в средостения смерчей, пробивая, прибивая к земле.

Они сдвинулись вдруг, сложили собой существо — ростом до самого Лута — и остановились. Существо надвинулось на Манучера. Разглядывало. Разгадывало.

В точности, как он сам.