"Фантастика 2023-146". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)

– Да ты сам понимаешь, какая в тебе скрывается сила? – Янкель уже полностью отошел от недавнего страха и сейчас благоговейно вился вокруг матроса. – С такой нам сам черт не страшен, а не то что какие-то жалкие офицеры! Ты же всем миром править можешь! Кто будет возникать – один взмах руки, и готово! Где эта улица, где этот дом?

Григорий только кивал после каждого предложения.

Амбал был ошарашен. Он многое видел за последнее время, успел привыкнуть к сверхъестественным способностям атамана, к смерти людей от одного сурового взгляда, к торопливо сносимому в общую кучу собственному добру, ко всеобщему страху, поражающему обывателей при появлении батьки. Но чтобы так!..

Случившееся никак не помещалось в сознании, и приходилось вновь смотреть в ту сторону, где еще недавно лежало цветущее село, а теперь лишь груды бревен, частично обгоревших, и поваленные деревья напоминали о людском поселении.

В блеклом свете нарождающегося утра сиротливо темнели трубы. Там, подальше от станции, потому что вблизи не уцелели и они. Да еще возвышалась покосившаяся церковная колокольня. Без креста и без колокола, навеки умолкшая, памятник былой веры.

– Ты помнишь, как это сделал? Еще сможешь? – не отставал от Горобца Яшка.

– Не помню. – Матрос слабо мотнул головой.

Его обычно суровое лицо было каким-то размякшим, смертельно усталым, и та же усталость сквозила во всем крепком теле.

– Ты должен вспомнить, Федя!

Горобец слабо улыбнулся в ответ.

Он действительно почти ничего не помнил о случившемся.

Внезапный налет, отчаянные крики, хищные силуэты, ворвавшиеся на перрон… А дальше – всепоглощающий гнев, злость, жажда уничтожения… Затем наступал полный провал. Что там было, как, почему – черт его знает!

Лишь ощущение, что куда-то пропали все силы. Ни рук, ни ног, в голове пустота…

– Федя, подумай! Осознай свой талант! Это ж захочешь, не вообразишь! Полминуты, и всех дел! Только прошу тебя, будь в следующий раз осторожнее! Заодно с оборотнями наших столько полегло… Жуть!

От оставшегося в Рябцеве полка уцелела от силы треть. Кого-то загрызла стая, кого-то смело… Чем же их смело?

Горобец был глубоко равнодушен к чужим жизням. Свои ли, чужие, подумаешь! Разве что в Починок придется наведаться пораньше, поднять местных мужиков на борьбу.

Даже этого не хотелось. Не было сил. Может, ну его ко всем чертям и матерям? Просто подтянуть сюда находящихся там своих людей, а местных оставить сторожить имущество. Сил для такого внушения понадобится не в пример меньше.

– Да мы им, Федор!..

И чего он так пристает?

Горобец попытался подняться. Ноги не слушались. Хорошо хоть, Григорий понял, поддержал под руку.

– Спать. Я спать пойду, – пробормотал Горобец.

Восторженный Янкель хотел что-то сказать, однако пригляделся к матросу и прикусил язык.

Атаман был бледен, веки то и дело наползали на глаза, норовили прикрыть их. Но больше всего Яшку поразили пальцы. Короткие и цепкие, они сейчас дрожали крупной дрожью, чего на памяти идейного помощника не случалось даже после самого большого перепоя.

– А как же Смоленск? – все-таки вырвалось из самой души.

– Сами. Начинайте сами. А я спать. Спать, – пробормотал Горобец.

Григорий помог атаману подняться в вагон, довел до дивана и даже заботливо укрыл одеялом.

– Сами. Начинайте сами. Я потом встану и помогу, – едва слышно повторил матрос и сразу уснул.

Постепенно рассвело. Утро выдалось на редкость тихим, лишь пересвистывались неугомонные птахи. Их пение только подчеркивало тишину, и эта тишина уже ощутимо давила на нервы. Нет ничего хуже, чем ждать начала боя. Вроде бы хочется отдалить неизбежное, и в то же время нет сил терпеть. Когда же? Сколько можно находиться в напряжении?

Потом, после первого выстрела, уже легче. Становится не до каких-то мелочей, все внимание поглощает происходящее, и приходит своего рода очумелость, притупление многих чувств, вплоть до страха, а не то что какого-то волнения.

– Что-то уж очень долго спят. – Петров, похоже, нервничал и то и дело принимался протирать пенсне.

– Завидуете? – Георгий с наслаждением сам прилег бы на часок, раз уж нельзя побольше.

– Чему? – не понял штабс-капитан, и лишь затем запоздало спохватился: – Нет. По мне, так сначала закончить дело, а там уже с чувством и толком…

О том, что можно лечь навсегда, конечно, не говорили.

Глаза при этом у Петрова были красноватые, усталые.

– Может, вообще передумали? – предположил Орловский, а про себя подумал: не дай бог! Гоняйся потом за ними по всей губернии или сиди и жди, откуда они выплывут в следующий раз.

От стоявшего несколько позади «елового» бронепоезда подошел Берлинг, присел рядом, сказал практически то же:

– Запаздывают.

Точно таким же жестом, как и Петров, снял пенсне и принялся методично протирать его на диво чистым платком.

Лишенные стекол близорукие глаза артиллериста были еще более красными, чем глаза пехотных офицеров.

Почти всю короткую ночь команда «елового» чинила пулеметную платформу и дополнительно крепила пушку на орудийной.

Правда, пулеметов осталось только два, и Орловский даже склонялся к мысли вообще снять их с бронепоезда.