"Фантастика 2023-147. Книги 1-28 (СИ)

– Знать бы… – сказал он со смущением. – Приборы не фурыкают, а батиметр можно выкидывать – кажет глубину в четырнадцать тысяч! Ниже Марианской впадины. Пипец!

– П-плывем?..

– На дне лежим, и то косо! Зато мы в догонялки выиграли – тот БПГ бульки пустил, словил собственную торпеду!

Виктор хрипло рассмеялся и тут же скривился, касаясь повязки.

– Сильно… тебя? – выдавил Тимофей.

– Пустяки, – бодро отмахнулся Волин, – дело житейское! Так, задело слегка… Короче, двигатель мне уже не починить – там все в лом. Трубы скрутило и поплющило, сепаратор сорвало и об борт шандарахнуло, турбина гавкнулась… Кое-как с балластными цистернами справился… да фиг там! Принять балласт получается, а продуть цистерны – никак… Прогуляюсь наружу, попробую заклеить надувные поплавки. Тут у меня где-то баллон с гелием валяется… или с аргоном? Не помню. В общем, надую «шарик», и будет нам аварийное всплытие…

– Превосходно… – просипел Тимофей Браун.

Жизнерадостный смех Виктора отдалился от него, растворяясь в обморочных потемках.

Вторично Браун пришел в себя, когда батискаф сотрясся, становясь на ровный киль. Противный скрежет проник сквозь толщу брони и сработал как будильник. Видимо, грунт был скалистый или усыпан глыбами базальта.

Впрочем, подобные мысли пришли к Тимофею гораздо позже, а в самый момент возвращения сознания он не думал вовсе – уж очень муторно было. И больно, и противно, и погано. Порой быть при смерти гораздо паршивее, чем просто умереть, уснуть и видеть сны, быть может…

Виктор стоял рядом, почерневший, ссутулившийся, с глазами, красными от бессонницы. Под широким носом, облезлым красным «сапожком», запеклась кровь, смахивая на гитлеровские усики. Волин держался за открытый люк шлюз-камеры, словно боясь упасть. Заметив, что бортинженер смотрит на него, он вяло улыбнулся и дернул рукой, должно быть, изображая жест приветствия.

– Глубины тут… Пипец… – измолвил командир батискафа. – Мы на отметке четырнадцать тысяч с чем-то метров. Исправный у нас батиметр… И батик хорошо давление держит. «Броня крепка, и танки наши быстры…»

Он все это проговаривал, словно по обязанности, через силу, не испытывая на самом деле ни ужаса, ни восторга человека, измерившего бездну.

– Поспал бы… – осилил фразу Тимофей.

Волин выслушал его, обдумал совет, глубокомысленно пялясь в переборку, и покачал головой.

– Потом, – вздохнул он. – Как начнем всплывать – сразу занимаю горизонтальное положение и буду так валяться до глубины ноль… Тебя надо срочно к врачам, а у нас даже спирта нет. Забыли мы аптечку, представляешь? А у тебя уже раны воспалились, какой уж тут сон… Я тебя и трогать боюсь, ты весь в дырках. Вот, думаю, цапну, а он и сломается… Или кровью истечет. – Виктор глубоко вздохнул и с силой потер лопухастые уши, встряхнулся. – Ну ладно. Пошел я.

Он поднял штору бокса, за которым скрывался скафандр высшей защиты, и влез внутрь, открыв овальный люк на «спине». Скафандр больше всего напомнил Брауну толстую матрешку, к которой приделали ноги-тумбы и руки в обхват. Лица Виктора видно не было, оно скрывалось за узкой смотровой щелью, а над нею проступали полустершиеся цифры – «962».

Зашелестели псевдомышцы-усилители, и Волин осторожно развернулся в своем громадном и неуклюжем «одеянии».

– Слышь? – послышался голос Виктора, огрубленный звучателем и показавшийся механическим. – Шлюз маленько… того… пропускает. Главное, шлюз на продувку как раз работает, а цистерны – ни в какую… Так что придется тебе потерпеть – в отсек нальется ведер десять забортной воды.

– Х-холодной? – осведомился бортинженер.

– Плюс один и три… – вздохнул командир.

– Плюс?.. Хм… Ступай, Витя, не обращай на меня… внимания. Только быстрее возвращайся… ладно?

– Я только туда и обратно! Не боись, у меня кислороду на полтора часа. Сейчас ровно два ночи. К утру успею, хо-хо!

Волин скрылся в шлюз-камере и закрыл за собою внутренний люк. Вскоре загудела вода, и из щелей над крышкой люка забили кинжальные струи, раздирая пластиковую облицовку и даже сетку термоэлементов.

Вода забрызгала, подтекла, и Тимофей содрогнулся от касания мокрого и холодного. Вздрог полуживого тела едва не погасил огонек сознания.

– Превосходно…

Хлябь поднялась до самого комингса, залила Брауну уши. «Утону еще…» – проползла равнодушная мысль. Он заметил необычный, голубовато-серый оттенок воды, на поверхности которой часто лопались пузырьки, донося тишайшее шипение.

По батискафу разнеслись стуки и грюки, что-то провернулось с визгливым скрежетом, позже стали слышны ритмичные щелчки и бацанье – будто по борту лупили футбольным мячом. А потом все звуки перекрыло пронзительное шипение – это надувался аварийный поплавок, силикетовый баллон. Когда он сдут, то напоминает нашлепку, плотно прижатую к борту. Стоит в него пустить газ, как баллон раздуется и потянет «Аппалузу» вверх, к воздуху и солнцу. Но где же Витя? Почему он медлит?