"Фантастика 2023-154". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)

Впрочем, староста особо и не настаивал. Дело в том, что у трактирщика Макрушица, прикарманившего пару талеров, валявшихся на пороге мельницы, вскоре страшно разболелись зубы. Само собой, все порешили, что так ему ведьма отомстила, кто же еще. После этого в Бистрице уже и не помышляли о поджоге или каком-то другом вредительстве. А вот благодарственный молебен «во избавление от козни неприятельской» посетило неожиданное количество прихожан. Патр даже прослезился.

Купец же два дня пролежал без памяти. На третий его вместе с Тео увезли в окружной городишко Юмм. С ними отправился и Фома – объясняться. Заодно поросенка на рынок повез. Иоганну же в это время геймельский урядник приказал «успокоить общественное возбуждение». Общественного возбуждения Иоганн нигде не обнаружил, поэтому повесил приказ на воротах и уехал в поле полоть картошку.

* * *

Вернувшись из Юмма, Фома первым делом отправился в трактир и надежно выпил. Его обступили.

– Ну, чего там?

Староста сочно закусил молодой луковицей.

– В городе полно солдат, – сообщил он. – К пивнушкам не пробиться.

Мужики сочувственно покивали:

– Это точно. Через солдат в пивнушку не пробиться. Поросенка почем продал?

– Нормально, цены хорошие.

– Ну, а судья-то чего сказал?

– Его честь смеяться изволили, – мрачно сообщил Фома. – Сказали, что путь познания тернист. Колючий, значит.

– Вон что. Колючий. Для всех?

Фома глянул искоса.

– Для тех, кто вопросы задает.

– А где Тео?

– Этот перевоспитывается.

– Конюшни, что ли, чистит?

– Не-а. Там новую башню ставят. Перед мостом. Вот Тео камни и таскает. Велено передать, так будет с каждым, кто на чужую собственность позарится.

– Что же, Промеху, значит, не тронь?

– Сказано, что без ведьминой силы с нами не управиться.

– Оно конечно, – спокойно согласились слушатели. – Власть должна быть страшноватой.

Фому это не устроило.

– Эхх! В Пресветлой Покаяне давно бы эту мельницу с-спалили. К чертям рыбачьим! Вместе с ведьмой.

– В Покаяне все твое хозяйство давно бы за налоги отобрали, – веско сказал деревенский кузнец.

Все закивали. Вести о том, как живется в Пресветлой, добирались и до Бистрица. Через корчму, как и полагается. О том, что еду в Покаяне выдают по карточкам, все друг на друга доносят, а чуть что не так – бубудуски мигом сцапают. Были слухи и поужаснее. Будто даже серпы там общественные, и молитвы по пять раз на дню, а что ни наработаешь – все отберут сострадарии. Которые считают, что главные беды от богатства. Может, и так, конечно, только вот от бедности какое счастье? А свое оно всегда милее общего, тут и разговору нет.

Послушав все это, Фома сплюнул и ушел. Спорить с кузнецом он не брался, поскольку голова у кузнеца крепкая. Про руки и говорить нечего, кувалды какие-то.

А перевоспитанный Тео, тихий да благостный, притопал к сенокосу, ровно через двадцать суток. Как ни старались выведать, что ж такое случилось той ночью на мельнице, бедолага только трясся, головой мотал, словно мух отгоняя, да просил поднести стаканчик. Подробности так и остались тайной, воспоминание о которой заставляло бистрицкую молодежь засветло разбредаться по домам. Бедокурить даже перестали. Вот и надо так – сперва напугай человека как следует, а уж потом и воспитывай.

* * *

Иржи далеко обошел нехорошую мельницу. Сначала он провел стадо через брод ниже деревни, а потом – по ложбине ручья Говоруна, левого притока Быстрянки.

Нынешней весной бывать здесь еще не приходилось, все выглядело малознакомым. Иржи с удивлением заметил, что, несмотря на обильные дожди, ручей изрядно обмелел. А выше родников вода исчезла вовсе, на дне лога осталась одна торфяная жижа. Коровы держались настороженно, без причины останавливались, жались друг к дружке. Рыжуха даже пыталась повернуть назад, будто что плохое чуяла.

Иржи щелкал кнутом, подгонял отстающих, а между тем у самого на душе поднималась муть. Пророчествам Иоганна и Каталины он бы не слишком верил, да уж больно много других примет имелось.

Весна выдалась неладная. Хмурая, дождливая, с частыми похолоданиями. Дважды или трижды снег падал. Мало того, в самой деревне и окрест вещи творились редкие, странные, порой необъяснимые. Часто болели дети. По вечерам полыхали яркие зори, а ночами небо тоже светилось, да так, что хоть книжки читай. Хлеб рос медленно. В полях находили следы чужих лошадей. Непонятно, кто и зачем там кружил. С ближайшим соседом, графом Шевценом, у курфюрста были добрейшие отношения, муромские купцы всегда открыто ходили, большими караванами, а что до Покаяны, так пограничную долину у горы Швеер курфюрст стерег крепко, помнил прошлое. Не случайно даже в Юмме полно солдат. Между тем от Юмма до той долины добрых девяносто километров будет. Можно было догадаться, сколько солдат у самой границы, большого ума не требовалось.