"Фантастика 2023-154". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)

Вскоре «Вихрь» плавно миновал отметку в двести девяносто восемь тысяч километров за секунду, потом – в двести девяносто девять, после чего лаг отказал, поскольку никому в голову не приходило откалибровать его на значения, превышающие скорость света в вакууме.

Но по видимому уменьшению оптической величины звезды Виктим, входящей в систему Кроноса, можно было без труда догадаться, что скорость по-прежнему растет.

– Вот мы и на том свете, – сказал Реджинальд. – Со всеми своими грехами и пороками.

Вопреки обыкновению, голос его прозвучал едва ли не печально. Спохватившись, острослов добавил:

– Одно радует. Луизке тоже досталось.

Но никто не смеялся. Настал момент, когда движение окрестных звезд уже различалось невооруженным глазом. Тригонометрические вычисления давали результат, выражающийся в миллионах километров за секунду, – скорость света была превышена в десятки раз. Мало того, «Вихрь» совершил еще один прыжок, и когда вынырнул, звезды посыпались как снежинки, налетая спереди и исчезая позади, одновременно описывая медленные круги по отношению к оси полета.

Это было совершенно не похоже на картину звездного неба при релятивистских скоростях, хорошо известную любому образованному человеку. Это было похоже на кадры безграмотного фантастического фильма. При реальном околосветовом полете такое не наблюдается. В реальности все звезды окружающего мира собираются в слабое светящееся пятнышко прямо по курсу. А за кормой, после зоны густогофиолета, скапливается непроглядная тьма. Таковы уж законы досветового мира. Законы, которые «Вихрь» явно нарушил, обогнал и все продолжал ускоряться.

Казалось, еще чуть-чуть, и раскаленные частицы космического снега не успеют уступить дорогу. Один раз огромное, косматое от протуберанцев светило, пылающее доброй сотней Солнц, пронеслось так близко, что заставило замереть и без того тяжело бьющиеся сердца. Удивительно, но его успели рассмотреть. Потом выяснилось, что относительно нормальной оставалась только кардиограмма Угрюмова.

* * *

Астрофизик успел уверовать в надежность эксперимента, проделываемого над кораблем и экипажем. Перестав волноваться за собственную судьбу, он упивался уникальностью происходящего, с увлечением следил за развитием событий. Происходил самый очевидный прорыв к столь отдаленным горизонтам, которые из земных лабораторий попросту не различались. Прорыв к настоящей свободе перемещений. Все то, что человечеству удалось достигнуть до этого момента, воспринималось как детское, смешное топтание перед световым барьером. Так, и только так разум достоин скользить во Вселенной – со скоростью своей собственной мысли, не обременяясь заботами о способах достижения какого угодно места. Участие в событии подобного размаха, что и говорить, захватывало. Новизна ощущений потрясала. Генрих чувствовал себя острием раскаленной иглы, легко пронзающей податливую мглу. Ничто не могло встать на его пути. Он потерял представление о бренном теле. Осталось одно сознание, замершее в немом восторге перед мощью пробудившихся сил. Ничего подобного ни ему, ни любому другому члену команды переживать не приходилось. Да и никому из землян вообще.

Обостренное восприятие мгновенно схватывало особенности проносившихся систем: светимость, спектр, плотность, массу центральной звезды, наличие планет, вектор собственного движения по отношению к галактической плоскости. И прочее, прочее, прочее. Сущность легко и непринужденно укладывалась в память. Укладывалась прямиком, непосредственно, минуя долгий мост вербальных знаков. Вопреки всему сумасшествию происходящего, сохранялось представление о времени. Во всяком случае, впечатления накапливались последовательно, чередуясь слой за слоем, как пронумерованные страницы старых книг. И была незыблемая уверенность в том, что все это не забудется.

Но все это оказалось лишь увертюрой. Прошло сколько-то времени, и звездный остров, именуемый Галактикой, целиком остался позади. «Вихрь» вырвался в темную щель пустого пространства протяженностью в сотни тысяч парсек. Невероятно, но его скорость продолжала расти. На обочине пути оставались уже не звезды, а их сгустки. Странно покачиваясь, проплыло Большое Магелланово облако, в котором вспыхнула и воссияла Сверхновая. Затем посторонилась более спокойная галактика М-какая-то, древнее шарообразное скопление в созвездии Печи. Потом – еще, еще, еще, все быстрее.

Спиралеобразные, неправильные, Сейфертовские, видимые с ребра и распластанные перпендикулярно лучу зрения, они начали сливаться в полосы, делавшиеся все шире. Ленты света закручивались.

И вот границы полос перестали различаться, они обратились в мерцающий фон с отдельными уплотнениями яркости. Было похоже, что «Вихрь» врезался в массу плотного, вязкого и упругого тумана. Тут на помощь зрению пришел слух либо нечто похожее. Как-то в обход ушей в голову проникли вибрирующий гул, треск чего-то раздираемого, а также звуки, возникающие при поглаживании мокрого воздушного шарика.

* * *