"Фантастика 2023-162", Компиляция. Книги 1-21 (СИ)

Ильяс же, глядя на Эвриха, вспомнила Данафара — военачальника из Афираэну, с которым свела их судьба под стенами Игбара. Это был единственный из её многочисленных любовников, предложивший ей стать его женой. Искушение было велико. Он нравился ей, и она не сомневалась в его порядочности. К тому же в Афираэну перебрались из Кидоты Дадават с Усугласом, и ей очень хотелось повидаться с ними. Но к тому времени мысли о мести уже отравили её мозг, и она не могла представить себе мирной жизни. Ни в городском особняке, ни в загородном поместье, в кругу семьи, с детьми и мужем… Едва ли она приняла бы предложение Данафара, даже если бы по-настоящему любила его. Однако порой, бессонными ночами, ей начинало казаться, что, отказав ему, она упустила последний шанс разорвать порочный круг, сплетенный из злобы, ненависти, жажды мести и жажды власти и зажить нормальной человеческой жизнью с её маленькими, но бесценными радостями и печалями…

— Купите чудодейственную мазь! Оберегает от стали, стрел и мечей! Купите, не пожалеете! — взвыл над её ухом козлобородый торговец.

Ильяс вздрогнула и в сердцах прошептала::

— Ну надо же! Не переводятся на свете дурни!

— Настоящие дурни не те, кто продает всякую дрянь, а те, кто её покупает, — назидательно заметил Эврих. — И среди обитателей «Дома Шайала» немало таких, кто приобрел бы по сходной цене склянку прогорклого жира, выдаваемого этим жуликом за чудодейственную мазь.

— Дурни и те и другие, — жестко сказала Аль-Чориль. — Однажды мне попался такой вот хитрец, уверявший, что его мазь защищает лучше любого щита. Я велела намазать его ею, а потом несколько раз ткнула мечом ему в живот. Негоже считать своих ближних глупцами, и тот, кто наживается на чужой дурости, рано или поздно бывает за это наказан.

Они остановились перед навесом, принадлежавшим торговцу амулетами, и Эврих, дабы не глядеть на Ильяс, склонился над россыпью безделушек. Здесь были крохотные фигурки богов, отлитые из меди и вырезанные из яшмы, нефрита или оникса; просверленные зубы крокодила и акулы; ожерелья, в которых бусы перемежались когтями волков и львов; маленькие мраморные фаллосы и зашитые в треугольные кожаные мешочки изречения из священных книг, которые должны были оберегать владельцев от всяческих напастей.

— Скажи, любезный, почему, обладая таким количеством могущественных амулетов, ты до сих пор не стал мужем какой-нибудь богатой форани или купчихи? — обратилась Ильяс к длиннолицему торговцу, взиравшему на царящую вокруг суету с усталым равнодушием много повидавшего и во многом разочаровавшегося человека.

— Едят ли мясо дети мясника? Ходит ли торговец тканями в шитой золотом парче? Я продаю то, чем не владею, то, что доверяют мне продавать жрецы и угодные Богам чохыши.

— Сколько стоит этот птицеголовый? А счастливая обезьянка?.. — спросил Эврих, видя, что Ильяс собирается задать торговцу ещё не один каверзный вопрос. — Вай-ваг! Они что, золотые? Сколько же ты просишь за эти вот кожаные мешочки?

— Сколько дашь, — неожиданно ответил длиннолицый и слабо усмехнулся, заметив изумление на лице покупателя.

— А какова цена? — переспросил Эврих, подозревая, что неправильно понял ответ торговца.

— Определенной цены нет. Чем больше заплачено за амулет, тем дольше и лучше он служит. Все в твоих руках, почтеннейший.

— Ловко! — восхитилась Ильяс. — Прежде я с таким не сталкивалась. — Так ты что же, готов уступить такой вот амулет за пару чогов?

— Почему нет? Бери. Но в таком случае тебе лучше бросить свои медяки в миску нищего. Для тебя пользы будет столько же, а он сумеет пообедать. Скупость при подобной сделке равна мотовству.

— Твоя правда, за пару чогов счастья не купить, — согласилась Ильяс, отходя от навеса и чуть слышно, так, что её не услышал даже Эврих, добавила: — Беда в том, что его не купишь и за цванги.

Раньше ей нравилась молитва, начинавшаяся словами: «О, Тахмаанг, пошли мне достойных врагов и красивую распрю!» Но чем старше она становилась, тем ясней понимала, что отомстить недругу — значит всего лишь отдать долг, а отдача долга, пусть даже самого большого и важного, едва ли может быть целью жизни. Будет ли она счастлива, отыскав Ульчи и посадив его на трон свергнутого и обезглавленного Кешо? Прежде она не задумывалась над этим, однако Эврих любил заглянуть вперед и, наверное, был по-своему прав, вопреки утверждению, что не надобно ставить арбу впереди лошади. Ах, если бы он согласился принять участие в мятеже! Он был бы подходящим наставником для её сына…

— Ильяс… — Тревога, прозвучавшая в голосе ар-ранта, заставила её напрячься и быстро оглянуться по сторонам. — Аджам! В двадцати шагах справа. А с ним трое конников…

— Вижу, не слепая! Сворачиваем за пестрой палаткой. Только не вздумай бежать!

— Куда тут убежишь? — проворчал Эврих, прикидывая, что ежели Газахларов телохранитель их узнал, то до Скобяной улицы им никак не добраться. Стоит ему только крикнуть…