"Фантастика 2023-183". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)

Я крутанулся назад.

Далеко за темно-оранжевыми дорожками, за стеной кустов бледная стена дома под кроваво-черной черепицей, крыльцо. В открытых дверях, схватившись за ручку, повиснув на ней, чтобы не упасть, стоял Виктор. Верхушки кустов обрезали его по пояс, но в другой руке у него что-то было. И не пистолет. Козлорогий. Из него он достанет меня даже оттуда.

Но смотрел он не на меня. Вбок и вниз, вдоль стены – на что-то по ту сторону живого лабиринта.

Я видел, как колыхнулись вершины зеленых стен, сразу в нескольких местах.

А потом кусты ближней стены дрогнули, расступаясь. Кто-то ломился – прямо через ветви. Синяя пижама, белая грудь… Левее за кустами скользнуло еще одно синее пятно, там тоже трещали кусты.

Сука! Так вот зачем ты дразнила!

Но я еще успею. Успею, и тогда они просто замрут, как куклы, у которых кончился завод.

Я повернулся к ней, зажмурил правый глаз – и выстрелил.

Дернулся Курносый в руке, и вздрогнул рыжий. Его толкнуло назад, брызнули капли крови, кажется, почти в сердце попал. Но он устоял.

На синей пижаме раскрылось черное пятно, протянувшись до пояса, на штаны. Кровь хлестала из него, лицо стало бледным и острым-острым, но он стоял. Не падал.

Эта сука не давала ему упасть. Она управляла им.

Где-то внутри он мог выть от боли, кричать от страха, желать убежать, зажать рану рукой, но его тело неподвижно стояло и будет стоять из последних сил, пока не истечет кровью… Этого не должно было быть, инстинкт должен был выключить его сознание, вырубить мозг, перевести тело на холостой ход, чтобы стих пульс, расслабились мышцы и раны могли затянуться, чтобы сберечь кровь, чтобы жизнь не ушла насовсем, чтобы был шанс выжить…

Но эта сука не давала ему потерять сознание и упасть. Эта сука выжмет из него все, на что способно молодое тело, все резервы до последнего… До черты, когда он уже не сможет выжить, но ей это неважно. Ей нужен лишь живой щит. Все, на что он способен сейчас.

Я могу всадить в него еще одну пулю, и еще, и еще… Но он будет стоять, пока не умрет. Она будет его держать. А когда даже она не сможет удержать изрешеченное пулями тело, его место займет горбоносый.

Я чувствовал ее холодное касание, подрагивающее от злого смеха.

И всего один патрон в барабане, потом надо менять, а это секунды. Секунды, которых у меня нет…

Я видел их боковым зрением – они появлялись один за другим, мальчишки.

С хрустом ломились через кусты, напарываясь на подрезанные голые ветви, сучья сдирали с них пижаму и кожу, проступали черные царапины, сотни свежих бисеринок крови, но они рвались сквозь кусты, как две недели назад в доме Старика ломились сквозь прутья клеток крысы, когда она им приказала лезть, пролезть во что бы то ни стало…

Сквозь кусты, а другие откуда-то сбоку, в обход… И с другой стороны… Белобрысые, черноволосые, шатены… Худощавые и крепыши, постарше и совсем малыши, и все в одних пижамах или совсем голые, но напряженные и целеустремленные: они неслись сюда.

Их глаза глядели на меня. Рты оскалены. Это тоже для меня… И – чтобы глотать больше холодного воздуха. Чтобы быстрее истаяло расстояние между ними и мной. Мелькали ноги, худые, поджарые тела были все ближе…

Время стало другим, огромным и вместительным.

И зашевелилось предчувствие. Мое предчувствие, не верить которому я не могу…

Я не только видел – я чувствовал, с какой стремительностью несутся на меня эти тела, эти оскаленные рты, готовые кусать, вонзаться, рвать, захлебываясь кровью – моей кровью! – и все-таки все словно замерло, застыло на миг.

Я видел этих мальчишек – и двоих других, рыжего и горбоносого. Закрывавших суку. Видел ее руку, черные волосы за плечами мальчишек.

Мушка револьвера. Там еще есть целый патрон.

Я еще успею прицелиться и выстрелить – прежде чем первый из оравы влетит в меня и собьет с ног. Перезарядить уже не успею, потом уже ничего не успею, но этот выстрел у меня есть…

Если я поймаю край ее головы, если попаду – без нее орава зверят выдохнется, рассыплется, встанет – игрушечные кролики-барабанщики, у которых сели батарейки…

Только попаду ли? Слишком далеко для револьвера. Но шанс есть…

Правда, с левой руки, прокусанной до кости…

Если я промахнусь… Или попаду, но рана окажется нестрашной – эта тварь уже получила одну пулю, но все еще держится! – если она не захлебнется собственной болью, а продолжит давить на мальчишек, стягивая их нитями невидимой паутины туда, куда нужно ей?..

Я даже не успею перезарядить револьвер – они захлестнут меня, подомнут телами. Они слабее меня, может быть, я бы еще раскидал их, будь их двое, трое или даже четверо, но их там человек десять, если не больше…

И еще я помнил – почти чувствовал! – зубы рыжего, как его клыки со скрежетом уперлись в мою кость. Я чувствовал тепло, с которым моя кровь струилась по коже, заползая под рукав…

А мальчишки все выскакивали из-за кустов, между ними, сквозь них…

Первый был уже шагах в двадцати, а за ним целая волна, человека четыре, а дальше еще больше, и все выскакивали и выскакивали…