Минут десять я сидел, погрузившись в мысли. Затем вздрогнул, качнул головой. Нельзя сейчас тратить время впустую, ситуация в мире слишком нестабильная. В любой момент могут начаться проблемы — попытки вызвать недовольство у людей или даже восстания, нападения Избранных и прочие непредвиденные ситуации.
Я вышел из домика. Может, захватить тело Атланта с собой? Кристалл мёртв, теперь никто не мешает мне отдать Мильтиада в лабораторию.
Ноги сами направили меня в сторону холма. Я понимал, что сейчас нельзя вытаскивать тело — сделаю это позже, когда всё устаканится. Но подсознательно мне хотелось побыть в этом месте подольше, мозг искал любую причину, чтобы сделать это.
Внутри холма, на стёсанном с двух сторон бревне, лежал Атлант. А рядом с его головой — простенькая шкатулка.
— И что это? — пробормотал я. Почему-то в последнее время хочется говорить с собой вслух, чтобы слышать свой голос.
Я открыл шкатулку. Внутри лежала бронзовая потёртая печать в виде переплетённых стеблей, с шаром на навершии и треугольным основанием. Печать стояла на сложенном листе.
Чувствуя, как сердце в груди начинает стучать с бешеной скоростью, я осторожно вытащил лист и развернул его.
После первой же строки я застыл не дыша.
Несколько капель упало на лист бумаги, расползаясь тёмными пятнами. Я сразу же отвёл руку с письмом Шарлотты подальше, чтобы не испортить его. И только потом понял, что эти капли — мои слёзы.
— Как она достала Печать? — пробормотал я, вытирая глаза. — И правда, эгоистка. Мы бы нашли способ, как вылечить тебя. Не могла потерпеть чуть-чуть, что ли?
Закрыв глаза, я несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Сложил письмо Шарлотты и убрал в карман. После чего взял шкатулку и вышел из холма.