"Фантастика 2024-39". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)

Всякий, увидевший прана Жильона альт Рамиреза впервые, удивлялся. Ну, не вязалась его внешность с представлениями о бравом морском офицере, герое многих баталий, победителе сражения в проливе Бригасир. Родившись чахлым и болезненным, он не слишком поздоровел в зрелые годы, оставаясь малого роста. Знаменитый адмирал едва дотягивался макушкой до плеча самому невысокому из своих подчинённых. Руки и ноги у него на всю жизнь остались детские — худые и костлявые. Хотя слабаком его никто не посмел бы назвать — Жильон прекрасно плавал, фехтовал, ездил верхом и стрелял, как и подобает благородному трагерцу, потомку Высокого Дома. На тонкой шее сидела круглая, лобастая голова с огромной плешью, из-за которой адмирал так страдал, что иной раз на встречи с великим князем и придворными надевал парик. Седоватая бородка клинышком и подкрученные усы. Кто-то из недоброжелателей пытался шептать за спиной его превосходительства, что в Доме Золотой Синицы родился карлик, которых в Трагере считали прямыми потомками Отца Лжи и порой высылали из державы, а худородного могли и камнями побить где-нибудь в деревеньке или предместье торгового города. Нет, его руки и ноги ничем не выделялись, кроме худобы. Обычная человеческая соразмерность. А что до размера черепа, то один священник сказал — много ума Вседержитель вложил.

Адмирал перебирал бумаги, кое-где оставляя пометки заточенным кусочком древесного угля. Со стороны казалось, он не слушал адъютанта в ярко-алом камзоле с едва пробившимися усиками. Юноша читал вслух и откладывал доклады капитанов галер. Отчёты, расходы, рапорты, жалобы… Но пран Жильон всё слышал. Слышал и запоминал. Эта особенность поражала и восхищала всех его знакомых. Он не пропускал ни единой мелочи, мгновенно пересчитывал в уме сложные расчёты, а если с первого раза дело не ладилось, щёлкал счётами, удобства ради закреплёнными справа от него на высокой подставке.

Обычное утро. Для адмирала не существовало выходных дней и праздников. Управлять флотилией хлопотно, а делать это тайно от эр-трагерских придворных — безумно тяжело вдобавок. Мучительное бездействие изнуряло моряков, терзало души их капитанов, рвало когтями сердце прана Жильона. Браккарцы вели себя, как хозяева в прибрежных водах, а они ничего не могли поделать.

— Постой! — Адмирал поднял испачканный угольком палец. — Дай сюда!

Молодой офицер, сын давнего соратника прана Жильона, погибшего в той самой последней битве с браккарцами, протянул ему бумагу со следами сгибов и надорванную с одного края. Альт Рамирез взял её и ещё раз прожедал глазами по строчкам.

— Где капитан Начо альт Рузба?

— Ожидает в приёмной.

— Немедленно сюда!

Юноша развернулся и стремительно покинул кабинет.

Через несколько мгновений он распахнул дверь перед высоким, горбоносым, с седыми висками праном лет сорока, одетым в кожаный дублет, покрытый белёсыми пятнами от солёной воды. На левой руке, которая лежала на эфесе шпаги, не хватало двух пальцев, щёку Начо альт Рузба из Дома Алого Овна перечёркивал шрам — след от пиратского тесака. Удар браккарца выбил несколько коренных зубов и повредил капитану язык, отчего тот говорил слегка невнятно, с пришепётыванием. Один из самых старинных и верных друзей адмирала. Его галера-фуста[2] «Ведущая» не знала равных в скорости и маневренности, а опыт капитана позволял ходить ночью в шхерах едва ли не наощупь.

— Это правда? — Спросил пран Жильон, кивнув в ответ на приветствие капитана.

— Истинная правда, клянусь святым великомучеником Чиро Арбустианским.

— И свидетель у тебя есть?

— Он едва стоит на ногах, но согласился повидаться с вами.

— Хорошо… — Адмирал задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. — От себя что добавить сможешь?

— Что я могу добавить? — дёрнул плечом капитан. — Северо-западная оконечность острова. В трёх морских лигах от мыса Акьяно мной обнаружен двухместный ял с совершенно измождённым человеком. Я забрал его на борт «Ведущей». Мой лекарь смазал солнечные ожоги, напоил общеукрепляющим отваром, а потом и мятой. Спасённый спал почти сутки, а когда проснулся, поведал мне историю. Её я и изложил в рапорте.

— Значит, браккарцы снова начали зверствовать… — протянул Жильон, не спрашивая, а рассуждая вслух.

— Да. Захватили пять «купцов». Команды пытались сопротивляться. Открыли стрельбу из фальконетов, ранили кое-кого из пиратской братии. Однако силы были слишком неравны. Суда взяли на абордаж, а после этого трюм одного из них — «Синей жужелицы» — освободили от товара, загнали туда всех наших, расстреляли из пушек и пустили на дно вместе с людьми.

— А этот спасшийся?

— Тёмная история… Утверждает, что вынырнул и забрался в уцелевший ялик. Я не верю.

— А ты что думаешь?

— Думаю, скорее всего, его усадили в лодку браккарцы. Зачем? Возможно, из глупой бравады. Может, хотели запугать остальных купцов — ведь если слух о расправе до них не дойдёт, то и бояться они не будут. Не исключаю, что ему просто не пожелали быстрой смерти. Но ручаться не могу. Не внушает он доверия.