"Фантастика 2024-68". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)

Продолжайте слушать станцию «Ломкая горечь» и молитесь Благодетельной Когане Но, чтобы война не закипела в полную силу, как это случилось в Бонжуре десять лет назад. Ведь многие из вас еще хорошо помнят, что тогда без риска поймать шальную фанга было нельзя пройти по улице, а представителей враждующих казоку показательно и вместе со свидетелями убивали в чингайнах и косметических салонах по всему району…

[1] Безусловный лидер ячейки.

Глава 3. ЛЕГКИХ ДЕНЕГ МНОГО НЕ БЫВАЕТ

За раздвижными дверьми станции «Маршала Пигица» меня встретила пылевая буря. Зарождающаяся, еще легкая, но уже намекавшая на скорую потребность в маске и похрустывающая на зубах. Поморщившись, я окунулся в желтые завихрения и ощутил, что настроение стало ухудшаться.

Оно и до поездки на «сквозняке» было так себе, низкий поклон тебе, Кринго. А теперь, после получаса, проведенного в обществе сотен чу-ха, зажатым в вагоне среди зубастых любителей убойного парфюма и органических масел, ну просто одно удовольствие!

Поднимаясь к выходу со станции, я рассматривал их непрерывный поток — суетливый, завораживающий шершавой монотонностью.

Обитатели Юдайна-Сити обтекали меня нервными шаркающими походками, вертели головами, принюхивались, обменивались сплетнями и болтали по гаппи. Их умение игнорировать происходящее вокруг, одновременно оставаясь настороже и прислушиваясь к любым изменениям привычного фона, откровенно восхищали.

К необычному бесхвостому чу-ха с белой кожей и уродливо короткой мордой никто не лез, даже карманники, чему сам уродец был очень даже рад. Прижимая рюкзак к груди, он терпеливо отмахал положенные станции транзита, влился в поток выходящих и спешно выбрался на поверхность.

Меня все еще огибали ручейки пассажиров, а я неподвижно изучал их разномастные наряды и украшения в ожидании, пока площадка перед станцией опустеет.

Да, когда я еще не научился бояться чу-ха, я ими восхищался. Меня устраивала интуитивная саморегуляция гнездового сообщества. Сообщества столь же возвысившегося, сколь и погрязшего во мраке. Сумевшего разработать синтетические мозги, полуроботизированную боевую технику и летающий, пусть даже лишь в ареале силовых рельсов, транспорт; жившего по околорелигиозным канонам недоверчивой атмосферы учения кизо-даридрата — «благородной нищеты», помноженной на невероятный эгоизм, ослепительное тщеславие, примитивную жестокость и коллективно-патриотическую солидарность…

Пассажиры прибывшего транзита рассосались в стороны, и я двинулся в путь.

Вышел на Седьмую, сверился с указателями и повернул в сторону уютного дома. Не самую широкую улицу гнезда обрамляли бессчетные кабаки, дешевые гостиницы и притоны, приплюснутые верхним уровнем. Большинство из них располагалось внутри огромных полых колонн, поддерживающих вышележащий район под неофициальным названием Глянец, но немало втиснулось и между.

Даже без пылевых бурь небесное светило почти не заглядывало на Седьмую. Что ощутимо давило на настроение, но, наверняка, радовало рекламщиков, чьи стелы, баннеры, свето-струнные полупрозрачные фигуры и растяжки круглосуточно наполняли улицу разноцветным мерцанием.

Патрульных не наблюдалось, причем ни «полосатых рубашек», ни представителей казоку — последние лениво приглядывали за Седьмой через уличный совет, куда включали представителей всех заинтересованных сторон, но на практике хватало и способностей местных вышибал.

Коровы на этот уровень гнезда почти не забирались, зато хватало тощих бродячих собак. И дервишей, причем как осознанно выбравших уличный образ жизни, так и не способных наскрести горсть юнов за проживание в самой убогой норе. Они сонно пищали прохожим о дурной жизни, перерождении и милосердии, потрясали пустыми консервными банками, но ко мне не цеплялись, заставляя чувствовать себя благодарным невидимкой.

Вспомнив, как все начиналось, я невольно улыбнулся.

Ах, до чего иначе представлял я себе картину несколько лет назад, сразу после «знакомства» с великим героем древности Явандрой! Считал себя избранным, уникальным, неповторимым в силу разумных и очень важных причин, которые еще только предстояло познать. Да, в те годы такое мировоззрение казалось мне очень крутым и стильным: одинокий пришелец, отмеченный печатью судьбы и неприкасаемый…

Если быть откровенным, то нельзя не вспомнить про мои первые диалоги с улицей. По глупости и нагруженный крепким (тогда я еще только знакомился с паймой и ее неповторимым вкусом, равно как и эффектом) я бродил по улицам Бонжура или Колберга, убеждая встречных крыс в неотвратимости собственного предназначения.

Я усмехнулся воспоминаниям, невольно привлекая внимание ближайшего дервиша. Плешивый и скрюченный, лишенный половины пальцев, тот вскинулся и с поклоном протянул мне свою банку. Пара медяков перекочевала в нее из моего кармана, а в спину терюнаши понеслось:

— О, благодарю тебя, чужак! Пусть не оставляет тебя удача! Пусть будешь ты благословлен, и легким путем пройдешь все дороги Тиама!

Все дороги Тиама…