Фантастика. Журнал "Парус" [компиляция]

Редакторское «на днях» длится больше месяца, И все это время моим основным занятием является просмотр списка новых мыслефильмов. Увы, «Робинзона» среди них нет. Самое обидное, что мне не с кем разделить своих страданий, ведь мыслефильм, как известно, отличается от обычного стереокино тем, что в его создании не участвуют ни актеры, ни режиссеры, ни операторы, он является продуктом одного лишь воображения автора. Для создания мыслефильма не нужно никакой съемочной техники, массовки, декораций, ругани и т. д. Садись в кресло, жми кнопку и представляй.

28.01.08. Ровно в девятнадцать ноль-ноль я вошел в свой домашний кабинет с твердым намерением всесторонне обдумать и сегодня же приступить к записи нового произведения. С самого начала мне было ясно, что оно должно быть фантастическим и по возможности приключенческим. Правда, Стенкер-Горохов не одобряет этого направления.

— Эх, молодежь! — говорил он мне, просмотрев «Робинзона» в первый раз. — И чего вас все на экзотику тянет? Ближе к жизни нужно быть! Почему бы не создать фильм, к примеру, о самых обыкновенных космонавтах, или там, я не знаю, — о хлеборобах Заполярья? Нет, обязательно какую-то небывальщину лепят!

Но тут уж я над собой не властен. Так и Стенкеру сказал — воображение, мол, сильнее рассудка.

Итак, я включил мыслепроектор и глубоко задумался. Лучше всего, если мой герой будет звездным инспектором. Это рослый молодой человек приятной наружности, широкоплечий, с волевым подбородком… Я остановился и критически оглядел стоявшего передо мной верзилу. М-м, да. Это было. И было не раз. Даже, наверное, не тысячу раз. У, морда суперменская, так и лезет в каждый фильм! Ну, погоди же…

Верзила посмотрел на меня грустными глазами и начал быстро лысеть. Одновременно уменьшался его рост и увеличивался объем талии. Вот так-то, голубчик! И будешь ты у меня не звездный инспектор, а участковый. Впрочем, не отчаивайся, в твой участок будут входить несколько созвездий с большим числом планетных систем. Итак, участковый инспектор Федор Мелентьевич Земляника…

…Участковый инспектор Федор Мелентьевич Земляника, обогнув заросли темно-фиолетового бамбука, подошел к зданию биолаборатории. На крыльце его поджидал высокий, чуть сутуловатый мужчина в белом халате. Увидев участкового, он немедленно устремился к нему, на ходу кивая головой.

— Очень рад! Очень рад! Моя фамилия Парабелко, завлабораторией. Как вы долетели? Наш Пиловон — порядочная глушь.

— Это мой участок, — пожал плечами Федор Мелентьевич, — а долетел хорошо, спасибо. Ну, так что же у вас стряслось?

— Да понимаете, очень странная история, — сказал Парабелко, увлекая Федора Мелентьевича внутрь здания, — Виктор Петрович и Сережа… Впрочем, они сами расскажут.

Они вошли в кабинет заведующего. В креслах у стены сидели двое: молодой человек в очках с наметившейся на макушке лысиной и паренек лет семнадцати, одетый с претензией на земную моду, правда, прошлого сезона.

— Знакомьтесь, — сказал Парабелко, — Виктор Петрович Лавуазье, кандидат биологических наук, Сергей Щекин, лаборант. А это — наш участковый, товарищ Земляника.

Увидев Федора Мелентьевича, Сережа и Виктор поднялись.

— Нужны срочные меры! — торопливо заговорил Лавуазье. — Ведь это социально опасный тип!

— Минутку, — остановил его Федор Мелентьевич, — мы, давайте, торопиться не будем, а обсудим все по порядку! Я вот, с вашего позволения, сяду за стол и буду записывать. А вы, Виктор, давайте с самого начала. Ничего, что я вас просто Виктором? Мне по-стариковски как-то удобнее…

— Ну что вы! Конечно… Началось с того, что мы с Сережей отправились за образцами злаковых. На круглой поляне их несколько видов, причем некоторые больше нигде не обнаружены. Мы почти добрались до цели, когда на опушке леса вдруг увидели крупное животное, по-видимому, ящера.

— Только с тремя головами, — вставил Сережа.

— Да, да! С тремя головами…

— Я схватился за фотоаппарат, — снова перебил Сережа, — а эта тварь вдруг встала на задние лапы, передними на нас замахала и говорит…

— Говорит? — удивился Земляника.

— Вот именно, говорит! — воскликнул Виктор Петрович, — Да еще как! «Не надо, — говорит, — мужики. Не люблю я этих портретов».

Мы подошли, поздоровались и спросили, не является ли он представителем аборигенов этой планеты, которых нам, кстати, до сих пор не удалось обнаружить. Он рассмеялся и отвечает:

— Нет, братва, я тут проездом. С Земли лечу. Ищу избрать, наконец, место для жительства, как говорил один из наших. Да вот что-то двигатель стреляет у моей посудины, никак не пойму, в чем дело. Видно, перегрузил на старте, слишком быстро пришлось сматываться из конца двадцатого века.

— А как же, — спрашиваем, — в двадцатом веке оказались?

— Да уж оказался, вашими молитвами. От тех-прогресса не отстаю.

Мы его спросили, что он делал на Земле, и тут его головы, которые раньше все время говорили хором, вдруг смешались. Одна потупилась и промолчала, другая пробормотала: «Да так, по мелочам…», а третья смерила нас нехорошим взглядом и говорит: