Фантастиш блястиш

На обратном пути мне взбрело в голову развернуть газету, и броский заголовок вмиг вдарил мне по глазам, едва не отправив в нокдаун.

«Тверской беспредел продолжается», – значилось во главе всего, а ниже более мелким текстом, – «За прошедшие сутки в городе произошло несколько разбойных нападений на частные объекты.

Среди них оказались всеми любимое «Монкафе» на Салтыкова-Щедрина, «Центр экспериментальной медицины» профессора Петрульдиуса и «НИИ аналитики». Кроме того этой ночью у себя в квартире был убит активист политического движения ОРДА Вячеслав Лавринов. Еще один… Четкая связь между этими преступлениями не прослеживается, однако органами правопорядка разыскивается студент мединститута Геннадий Чайкенфегель по подозрению в соучастии…».

Прервав чтение на полуслове, я бросил утреннюю писанину в ближайшую урну и пошел дальше. Настроение вмиг упало ниже плинтуса. Внутри все кипело и бурлило от нестерпимой злобы на себя и на весь окружающий мир за то, что попал в самый долбаный переплет из возможных. Ближе к подъезду я стал озираться по сторонам, опасаясь вездесущих прохожих, которые могли случайно прочитать ту же газету. На радость мне поблизости было пусто. Только малые дети бегали среди стальных баррикад, выкрашенных в оранжевый цвет.

В подъездах часто вешают разного рода объявления. Это своего рода традиция. Обычно можно встретить что-то типа «продаю холодильник прошлого века выпуска» или «срочно сдать по рублю на ремонт церкви», но сегодня здесь красовался мой портрет с надписью «Внимание розыск!».

«Поплыли туманы над рекой», – медленно скользнула мысль в моей голове.

С одной стороны было круто ощущать себя чем-то вроде рок-звезды, но с другой уж очень не хотелось оказаться в ментуре. Так что пришлось выбирать что дороже – жизнь или слава. Еще раз оглядевшись по сторонам, я сопоставил ключ от домофона с пазлом, раздался звуковой сигнал и я вошел внутрь. Несколько шагов отделяло меня от лифта, но кто-то спускался. Когда двери лифта открылись, и вероятный сосед по дому вышел мне на встречу, я постарался встать к нему боком, словно внезапно решил проверить почтовый ящик. Но тот почему-то стремился к общению:

– Хорошая погода, не правда ли?

– Угу, – промычал я и осторожно прошмыгнул мимо него.

Двери лифта грозно хлопнули позади, едва не зацепив пакет с покупками.

«Пронесло», – подумал я и нажал на «9».

Шорох движения унял дрожь в коленках. Проблема осталась позади. Во всяком случае, мне так казалось. Когда двери вновь отворились, я сделал осторожный шаг вперед и осмотрелся. Явной угрозы не было. Только двумя-тремя этажами ниже перекладывал мусор уборщик.

«Путь свободен», – салютовал внутренний голос.

Я подошел к двери своей квартиры и с минимальным бряцаньем отпер замок. Еще немного и спокойствие окутало бы меня своим саваном. Как говорится, мой дом – моя крепость. Но каково было мое удивление, когда, войдя в комнату, я обнаружил незваных гостей. В моих любимых креслах сидели двое. Одним из них был Дотц, другого я никогда доселе не встречал. Инстинктивно захотелось дать задний ход, но тут же последовал приказ.

– Спокойно! Ни шагу назад.

Какое-то время комнату заполняла тишина. Я пялился на гостей, гости на меня. Это закончилось, когда Дотц поднялся с кресла, не спеша подошел к окну и, осторожно отодвинув шторку, бросил краткий взгляд в окно, после чего повернулся ко мне лицом и сказал:

– Ты себя очень плохо вел.

Я не знал, как реагировать на подобный шмат информации и потому промолчал.

– А мы не любим, когда себя плохо ведут.

«Да что ты говоришь», – мысленно сыронизировал я.

Тем временем Дотц все больше пыжился изобразить своими речами датского принца.

– Ты причинил нам массу неудобств, которые привели к ряду неудобных последствий. И в этом нет нашей вины. Во всем виноват ты…

– И что из этого? – заявил я, в порыве сарказма.

Незнакомец в кресле явно опешил от моей неслыханной наглости, но Дотц был тертый калач и отделался только злобной ухмылкой.

– Теперь ты работаешь на нас.

– На нас – это на кого?

Ощущение, что меня засасывает все глубже в яму с дерьмом, витало в воздухе будто святой дух. Да, иногда оно исчезало из моей жизни, но всегда возрождалось с новой кучей. И пока я размышлял об этом метафизическом аспекте бытия, ответа так и не последовало.

– Так что? – переспросил я.

Молчание и только молчание. Оно прервалось телефонным дребезжанием в кармане Дотца.

– Да… Да… Да…

Это все, что я уловил из разговора. Зато завязав с болтовней, Дотц не вернулся к молчанию.

– Скоро ты сам все узнаешь, – сказал он и сделал знак рукой своему спутнику, а потом, вновь упершись в меня взглядом, предупредил, – Рыпнишься – тебе же хуже.

С таким душевным настроем меня быстренько вывели из квартиры.

– Может, стоит запереть дверь? – поинтересовался я.

– Закрывай, – ответил Дотц, – Только живее.

Его едва заметное волнение говорило мне, что он вовсе не ферзь в этой партии. Впрочем, и не удивительно. Все эти взрывы и бандитские рейды требовали творческого подхода, на что у Дотца не хватило бы ума.