Фантазер

Ольга Вешнева Фантазер

– Ох уж этот Арсений Назарович! Все никак не угомонится старый фантазер! – прыснул в густые усы грузный уездный полицмейстер, дочитывая длинное письмо, написанное ровным красивым почерком. – Ишь, чего ему в голову втемяшилось! Дескать, новый сосед у него самый натуральный упырь. Кровью живой питается да губит юных девиц в великом множестве. Вот ведь надо же было так выразиться?! Где он сие множество насобирал? По трактирным слухам? И разве это доказательство, что давеча ходил по деревням цыган молодой, сестру свою пропавшую искал? Цыгане, они как вольный ветер. Сегодня туточки, а завтра их и след простыл. Сбежала девка с каким-нибудь молодчиком, а табор в известность не поставила. Вот и все дела. Может, у нее родня возражала против того женишка. И с чего тут начать следственное дело? Кого и где разыскивать?

Полицмейстер встал из-за дубового письменного стола и, разминая руки и ноги, неторопливо прошелся по кабинету, освещенному лишь огоньком свечи да полной луной, которая заглядывала прямиком в окно, точно желая подсмотреть из любопытства, что за мудреные следственные дела тут ведутся и как скоро преступники ловятся. А сложных дел и взаправду было завались. Одно недавнее ограбление лавки известного ювелира чего стоило! Куда там до порожденных больной старческой фантазией упырей!

– Жаль Назаровича, – задумчиво крякнул полицмейстер, вспомнив, как любил гостить у небогатого старосветского помещика. – Добрый, радушный хозяин. Все лучшее, что в доме водится, подаст к столу. А уж какую славную уху готовила его ныне покойная супружница Прасковья Федоровна, да упокоится она с миром, пальчики оближешь! Без любимой жены совсем умом тронулся несчастный старик. От одиночества и начали ему сказочные чудища мерещиться. Эх, утешить бы Арсения Назаровича! Заехать бы к нему на огонек, а потом и к соседу его, молодому графу Бересневу заглянуть. Точно как с целью проверки – не упырь ли он. Да, как назло, некогда. Дел нескончаемый поток. Авось, к следующему месяцу выберусь навестить старого фантазера. Вот только с его соседом графом надо бы помягче и поосторожнее обращаться. Непростой он человек, даже за границей весьма уважаемый. Философией, поэзий увлекается. Пять лет в Лондоне прожил, на родине славного лорда Байрона. Это вам, господа, не шутки! – воскликнул полицмейстер, обращаясь к собственной тени на стене. – К достопочтенному господину негоже являться с непонятными претензиями и обвинениями в пропаже отнюдь не благородных девиц, которых он, как пить дать, и в глаза-то не видывал. Чует мое сердце, графа лучше не тревожить. Мало ли что выжившему из ума старику еще в голову взбредет.