Фантазёрка

Но прежде чем Эмбер успела его защитить, дверь кабинета распахнулась.

Несмотря на крик, издаваемый покрасневшим младенцем, на Джошуа вдруг снизошло небывалое умиротворение, когда он взглянул на женщину, стоявшую в дверях его святая святых.

Невзирая на оравшего малыша, прижатого к груди, и четырехлетнюю девочку, цеплявшуюся за край ее пальто, женщина держала себя с невозмутимым достоинством, словно прочный морской корабль, способный выдержать любой шторм, которому в данном случае, как казалось Джошуа, был подобен визжавший младенец.

Племянница смотрела на него с явной неприязнью, и это вызвало в нем еще большее замешательство. В прошлый раз, когда Джошуа гостил у сестры в Торонто, он старался избегать пугавшей его любви племянницы, а дети, как кошки, очень чутко реагируют на такие вещи. Племянник же тогда существовал еще в виде большой выпуклости под свитером сестры, и никакой няни в доме не было.

Крики младенца и угрюмый вид племянницы не смогли отвлечь его от мысли о том, что такой женщины, как эта, он еще ни разу в жизни не встречал.

Конечно, Джошуа Коулу были прекрасно известны совершенства противоположного пола. Его мир был наводнен женщинами со стройными, скульптурно вылепленными телами, с отбеленными зубами, с безупречной формы бровями, совершенным макияжем, сногсшибательными прическами и с одеждой, дышащейбогатством и лоском.

Женщина, стоявшая перед ним, была, на его взгляд, воплощением няни. Чистенькая, без всякой косметики, в удобных туфлях и простой черной юбке, выглядывавшей из-под жутко помятого пальто. На одном черном чулке была стрелка — от лодыжки до колена. Для полноты картины не хватало только зонтика.

Она относилась к тому типу женщин, о которых он тут же забывал, один раз взглянув: синий чулок, всецело погруженный в утомительные заботы о детях. Впрочем, она была моложе, чем ему сперва показалось, и держала себя с таким достоинством, которое не могла скрыть никакая убогость в одежде.

Изысканный золотой медальон, висевший на шее, совершенно не сочетался со всем ее нарядом и подчеркивал белизну кожи.

А затем Джошуа заметил ее волосы. Волнистые и иссиня-черные, они были зачесаны назад, и лишь несколько локонов непослушно выбивались из густой копны. В них чудилось что-то дикое, экзотическое, цыганское.

Глаза ее, когда он в них заглянул, подчеркивали это ощущение. Они были потрясающе бирюзового цвета, а черные ресницы — такие длинные и пушистые, что им не требовалась никакая тушь.

Лицо ее на первый взгляд могло показаться простым. И все-таки в нем было нечто — возможно, непосредственность и свежесть, — что его интриговало.

Казалось, она явилась из мира его фантазий, в которых он мечтал о чем-то недостижимом, и вдруг это что-тостало материальным и ощутимым.

Джошуа отогнал от себя странные мысли и вернулся в реальность под громкий крик младенца. Ему достаточно было оглянуться вокруг себя, чтобы убедиться, что он — человек, у которого есть уже все, включая восхищение и обожание женщин в тысячу раз привлекательнее, чем та, которая стояла перед ним.

— Мой дядя ненавидит нас, — заявила его племянница Сиси в тот момент, когда Джошуа пытался очаровательно улыбнуться няне. Было бы недурно испытать свои чары на ком-то столь нравственном перед предстоящими переговорами с Бейкерами о продаже их любимых земель на Лосином Озере.

— Сиси, это очень грубо, — сказала няня. Голос се был низкий, хрипловатый — такой же реальный, как она сама. И в нем звучала чувственная нотка — неожиданная для синего чулка.

— Конечно, я нисколько не ненавижу вас, — сказал Джошуа, раздосадованный тем, что вынужден оправдываться перед девочкой, которая досаждала ему год назад. — Я растерялся при виде вас. Вот в чем разница.

Он попытался изобразить улыбку. Губы няни изогнулись, и свободная рука ее дотронулась до медальона.

— Вы ненавидите нас, — твердо сказала Сиси. — И зачем только маме и папе понадобилось отдохнуть от нас?

При этих словах нос ее сморщился, глаза закрылись и, расплакавшись, она уткнулась лицом в широкое пальто няни.

— А почему бы и нет? — сухо спросил Джошуа. Дети находились в его офисе едва ли тридцать секунд, а ему уже хотелось от них отдохнуть.

— Девочка просто устала, — сказала няня. — Ш-ш-ш, Сиси.

Он невольно залюбовался рукой, которую она положила на детскую голову, — был очарован этим

нежным прикосновением и тихим успокаивающим тоном. Сиси перестала плакать, но продолжала печально всхлипывать.

— Я думаю, сказалось еще то, что нас никто не встретил в аэропорту.

Ему почему-то захотелось, чтобы после его объяснения неодобрительная морщинка исчезла с ее лба.

— Кажется, произошла какая-то путаница с датами. Если бы вы позвонили, я послал бы кого-нибудь встретить вас.

— Я звонила. — Морщинка стала еще глубже. — Но, видимо, лишь очень важные люди допущены к разговору с вами.