Фантазеры

— Меня зовут Женей. На второй этаж я вас отправила, чтобы вы сразу не удрали. Если бы у нас, как в старой школе, было четыре этажа, я бы вас сразу на четвертый отправила… Меня зовут Женей, а вы только за других храбрый. Вы обрадовались, что Генка может вас послушать. А в него Вера из восьмого «Б» влюблена. Он уедет в ваше военно-морское училище, так никогда и не узнает об этом, а даже если узнает, что ей делать, пока он там учиться будет?

— Если они полюбят друг друга…

— Если полюбят. Они уже полюбили. Или, по-вашему, это только в тридцать лет бывает?

— В разное время бывает. Только вы говорили, Гена ничего не знает.

— Не знает, но любит…

— Что ж, будут ждать друг друга.

— Ждать? — Женя резко остановилась. — Ждать!.. Она будет ждать и бегать к почтовому ящику, а он ей то ли пришлет письмо к празднику, то ли не пришлет. Но вдруг ей принесут корзину с тюльпанами.

— На такой жест курсантской стипендии не хватит… — капитан-лейтенант Доватор замер. «Почему она говорит про тюльпаны? Я когда-то Белой шапочке тюльпаны… Нет, просто совпадение…»

— Значит, тюльпанов не будет, пока он не станет каким-нибудь капитаном?

— Сначала не будет, но после училища они смогут быть вместе.

— Поженятся? Почему вы боитесь прямо сказать?

— Я не боюсь. Могут пожениться.

— А вы женаты? Простите за такой вопрос.

— Нет… Почему вы злитесь на меня, Женя?

Женя резко остановилась, чуть наклонила плечи. Лицо у нее побледнело, и на этом побледневшем лице выступили веснушки.

«Как много веснушек», — подумал Доватор.

— А если меня из-за вас соломенной невестой зовут? — Рот дрогнул, и на глазах показались слезы.

— Женя, что вы, Женя?

— Я ничего, я сейчас… Уйдем отсюда куда-нибудь.

8

В подъезде широкие подоконники. Женя сидела, прислонившись к стене, и держала Доватора за пуговицы тужурки.

— Я вас теперь никуда не отпущу. И у меня будет ваш адрес, и вы тоже будете бегать к ящику. Вот увидите, будете.

Юрка Доватор стоял растерянный. Все было непонятно, потому что Женя уж никак не могла быть Белой шапочкой, ведь для нее земля не крутилась в обратную сторону. И, ничего не желая понимать, Доватор держал в ладонях эти тонкие плечи, и не хотел их отпускать.

Все было хорошо, только сдвинуто во времени и потому должно было скоро кончиться. И чем скорее это кончится, тем легче будет жить дальше и ему и Женьке… Легче. И Юрка перестал быть Юркой, стал взрослым капитан-лейтенантом Юрием Евгеньевичем Доватором и сказал:

— Успокойтесь, Женя.

От этого его взрослого тона плечи у нее дернулись, как от удара. И земля дернулась и пошла вращаться в другую сторону.

И Юрка присел на подоконник и уже ничего не говорил, а только держал рукой ее плечи. И она притихла, и они сидели молча. И Юрка ничего не понимал.

Они шли по Москве, и Москва опустела. На улице было много народа, но были они вдвоем.

Они шли, и Женя говорила. А когда она говорила самое важное, то останавливала Юрку, поворачивала его к себе лицом, и он слушал и смотрел, как резче выступают веснушки, и иногда ничего не слышал. Он лишь напоминал себе, что, если бы все с Галкой сложилось иначе, у него могла быть дочь чуть моложе Жени. И все-таки хорошо, что появилась Женя.

— Понимаете, все началось, когда вы мишку принесли. Наверно, вы меня тогда совсем не заметили, я на диване сидела. Мне уже тринадцать лет было. Вы ушли, а Ольга все мишку гладила, мне даже не дала потрогать.

Она думала, вы скоро опять придете, и гулять перестала ходить. А вас все не было и не было. Потом письма стали приходить, и мы поняли — вас в Москве нет. Ольга мне уже тогда про все рассказала.

Сначала мы гадали, кто из вас письма пишет, а потом перестали. Ольге казалось — моряк, а я про вас думала. Но не знала я, что вы тоже моряк. Я считала, моряки всегда в форме ходят.

Потом вдруг принесли тюльпаны. Я решила — вы в Москве и скоро придете. Оля тоже ждала, нервничать начала. Она так нервничала, даже со своим Гарькой поссорилась. А потом мы поняли: цветы можно из другого города заказать. Вы что, не понимали, как это жестоко — то писать, то совсем не писать?..

— Не понимал. Я думал, письма такие, что можно читать или не читать, а когда их нет, то не замечаешь.

Женя остановилась и посмотрела на Доватора:

— Это хорошо, что вы так думали в самом деле. Только почему без обратного адреса? Боялись, Олька к вам прилетит, что ли?

— Нет, я еще со школы все боюсь оказаться навязчивым…

— Олька с Гарькой совсем поссорились. Оля маме сказала: «Когда такие письма получаешь, трудно на компромисс идти». Потом Ольга Олега встретила. Вам плохо про это слушать?

— Нет, ничего. — Доватор подумал, в самом деле ничего. Женька идет рядом и держит его под руку, и он чувствует — вся она близко.

— Ничего, — обрадовалась Женя. — Это потому, что я здесь. Это потому, что в день свадьбы Олька над мишкой похныкала и мне подарила. И уже два года только я ваши письма читаю. Я стала Белой шапочкой. Согласны?

— Согласен.