Фантазии и антиутопии

Сознание и мироощущение определенным образом искажаются при непрерывном и непереносимом воздействии неудовлетворенного в силу определенных установок социума желания продолжить свой род, заложенного природой, не рассчитывавшей, что эволюция приведет к образованию этого самого социума, подавляющего отдельную личность, желающую размножиться.

Так вот, под таким искажающим воздействием Витя в районе 17-ти лет практически в каждой представительнице противоположного пола видел свою утешительницу, тем более, что пацаны говорили, что ничего сложного в этом деле нет. И каждый раз он был огорчён, что эти самые представительницы на ситуацию смотрели прямо-таки противоположно и вовсе не хотели его утешать.

Наш герой даже начал кропать стихи, полные рифм наподобие: «томленье-вожделенье», «тело-без дела», «благая-нагая» (автор уж не упоминает о такой пошлой рифме, как «кровь-любовь»).

Вполне вероятно, что из-за определённой усталости справляться с такой несносной проблемой самому, а может, из-за хвастовства его дворовых друзей, заливавших ему о своих, достойных книги Гиннеса, успехах на половом поприще, женился он рано – в 18-ть, то есть по достижении возраста, считающегося официально возрастом, с которого человек начинает осознавать последствия своих поступков.

На радостях после допуска к телу, Витёк запустил девчонку в пузо своей благоверной. До конца не ясно, было ли это немного до или немного после свадьбы, во тьме прошедших времён уже и не разберёшь, да только появился ребенок через неполные девять месяцев после сочетания браком счастливого Вити с не менее счастливой Маринкой.

Появление пищащего, писающего, мающегося от колик свёртка, оказало шокирующее воздействие на Витькá – он начал подумывать, что в армии, может, не так уж и плохо, может, вовсе и не стоит бегать от военкома. И даже, может, лучше самому пойти в военкомат – явиться с опущенным долу взором, да и бухнуться в пол перед военкомом-отцом как на небезызвестной картине «Возвращение блудного сына».

Все эти размышления прерывались попытками устроиться на работу, вечными потугами сшибить деньжат у родственников, друзей и знакомых, концертами жены, виртуозно игравшей на струнах Витиных нервов, а также заботами о малóй.

***

Какого лешего его занесло на Кутузовский на его рассыпающейся «шестерке», доставшейся в наследство от деда, он и сам не понял. Потом он вспоминал, что по настойчивой просьбе супружницы поехал за молочной кухней, да решил, видимо, по кратчайшему пути через «Кутузовку» проехать.

На его беду, он встрял на середине дороги – колесо заклинило. Проехав юзом метров пять, машина остановилась и, что естественно, не хотела ехать дальше ни под каким предлогом.

А тут ещё проспект оцеплять начали ребята из организации на три буквы – планировался проезд кортежа «Сами-Знаете-Кого». После расстановки постов, началась «зачистка» территории. И тут, сами понимаете, обнаруживается, что стоит, такой, весь из себя красивый Витёк верхом на своём железном коне.

Разумеется, ему вежливо сообщили о необходимости освободить проезжую часть. На резонный вопрос Витькá, каким образом можно осуществить данное действие без посторонней помощи, ему сообщили, что «проблемы негров шерифа не тревожат» и чтобы в течение трёх минут он убирал свою «ржавую консервную банку» с трассы.

В течение пяти минут продолжалось представление в театре абсурда с декорациями в виде брежневской многоэтажки, сопровождавшееся бессмысленными диалогами. На совершенно обоснованное требование ГАИшников очистить трассу от мусора, Витёк не менее обоснованно сообщал, что с заклинившим колесом без эвакуатора это никак невозможно и, послав доблестных стражей дорог по достаточно широко известным направлениям, сел, закрывшись в машине.

Затем, словно чёрный вихрь, налетели ребята из другой организации, тоже на три буквы, но других три буквы. Ребята эти не очень приветливо и, можно сказать, совсем невежливо разбили окно Витиной шушлайской машины, вытащили его оттуда и нагнули нашего Витю в положение «раком», шарахнув его для острастки головой о крышку капота. На запястьях ничего не понимающего Витькá щёлкнули, замыкаясь, кольца наручников.

Он пытался отбрыкиваться, а также успел направить и вновь прибывших правоохранителей по тем же незамысловатым адресам, обычно скрытым для сторонних наблюдателей, но незримо присутствующим в сознании большинства населения и потому постоянно находящимся у всех на слуху.

Между «чёрными» состоялся следующий разговор:

– Вот гад, меня в живот лягнул! – Сказал первый.

– Во-во. А мне чуть по лицу не въехал. – Раздосадованно подтвердил впечатление от встречи с Витькóм второй.

– Чё с вахлаком этим делать будем? Может, покушение на жизнь государственного деятеля оформим? – Спросил первый. – Или оскорбление представителя власти хотя бы?

– Да ну его, возни больше. – Начал возражать второй. – Ходи потом по следакам да судам, давай показания – больно надо. Его ещё и великомучеником выставят в Евролиберастии как этих, как их там – «Кискин бунт», что ли. Давай его по уголовке обычной пустим.