Фантазии (СИ)

Салли вызвалась с легкой душою, сказала про Агату и косулю, получила похвалу. Сияя, села на место и подумала: Пол — мой пример доброты! Он такой же мягкий и приятный, как отец Бартлби, только намного моложе. И поет красиво, и провожает иногда, и за руку берет. Однажды перед школой помог мне разнести заказы. Надо написать об этом!..

Салли любила посылать Полу записки. Сочинит какую-нибудь шутку или вспомнит забавную новость, или просто в рифму две строки — чирк на бумажке, и раз ему на парту. Пошарила в шухляде — там иногда забываются старые листки. Достала страничку, изготовилась писать, как тут разинула глаза от удивления. То был давешний рассказ про рыцаря и даму, вот только он вырос в размере! Салли хорошо помнила, как окончила словами про клык чудовища. После «клыка» добавился абзац.

«Леди была плоха. Рыцарь стал ее выхаживать. Поил зельями, кормил порошками, перевязывал раны. Он любовался своей добротою. Клялся: «Я никогда не брошу вас». Падал на колени и умолял: «Простите».

Внутри у Салли все затрепетало. Почерк был тот же, что в самой первой строке — почерк Пола! «Я никогда вас не брошу» — это все равно, что признание в чувствах! «Он любовался добротою» — не совсем понятно, но звучит очень хорошо, наверное, это любовь и доброта вместе! Но почему он просит прощения?! За что — за то, что неделю не был в школе? Но у него же была важная причина — отец не пускал!

Салли быстро сочинила ответ:

«Вы не виноваты! Вы исполняли приказ могущего лорда, что же тут поделаешь! Так ему сказала леди. Еще сказала что ей стало лучше от заботы, потому что он очень любовально добрый…»

Салли задумалась. Хотелось написать, как леди поцеловала рыцаря в уста, но можно ли при ее болезни? Нельзя же его заразить!.. Так что Салли окончила вопросом:

«А он ее совсем вылечил да?»

И сунула листок в шухляду.

Освободились рано, отец Бартлби всегда отпускал детей до вечерней песни. Салли очень хотелось поболтать с Полом, но он сильно спешил: были дела в мастерской. Все же она пристроилась рядом, чтобы хоть пару кварталов пройти вместе. Душу распирало содержанием записки, но говопить такое вслух Салли не смела. Завела о другом:

— Я узнала про эту стандарту. Фрэнк, сослуживец папы, говорит, что Несущая Мир решила изменить к лучшему все школы. Таких, как горгулья, точно уволят. Приедут люди императрицы — прогонят ее метлой! Взамен поставят хорошего и доброго учителя.

— Мой мастер тоже так думает… — Пол звал родителя «мастером», и Салли млела, настолько по-взрослому это звучало. — Но вот какая присутствует беда: Миссис Гейл — ставленница отца Бартлби, это же он ее нанял. Если узнает, что мы жаловались на миссис Гейл, то обидится. А обижать отца Бартлби совершенно ни к чему.

— Конечно, ни к чему, он очень хороший! Но мы же не жаловались…

— Моя мать послала жалобу в министерство. Она сказала: «У миссис Гейл есть какое-то прошлое».

— Ой… — Салли слегка испугалась. Дама с прошлым — это всегда звучит страшно, даже когда не знаешь, о чем речь.

— Мастер забрал меня из школы, но потом вернул назад: чтобы никто не понял, что это мы пожаловались. Незачем ссориться с отцом Бартлби.

— Совсем незачем!

Уже у поворота Салли почти набралась отваги:

— Скажи мне про воина и леди…

— Что?.. — немного резко бросил Пол, и она стушевалась:

— Да нет, ничего. До завтра! Приходи пораньше!

— Уж как получится.

Она нарочно пришла впритык к началу урока, чтобы дать Полу время добавить ответ в их любовном сочинении. Но обнаружила послание совсем иного толка. На ее парте мелом было намалевано здоровенное сердце и написана свадебная кричалка: «Мириам поцелует!» На парте Пола корявые буквы вопили: «А Софья обнимет!» У него тоже было сердце, только перевернутое, похожее на ягодицы. Конечно, шутники спрятали все тряпки. Пол пытался стереть мел рукой, а Руперт тыкал в него пальцем и вопил:

— Глядите, он вытирает жопу! Га-га-га!

Эмма и Рыжая с Третьей заливались смехом. Сгорая от стыда, Салли попыталась убрать надпись, но тряпок-то не было, а рукой стиралось плохо.

— Жених и невеста! Жопа и сиськи! — ухахатывался Руперт.

Незамеченная детьми, в класс вошла миссис Гейл и с полувзгляда оценила ситуацию. Бах — грохнула трость.

— Чья это работа?

Руперт метнулся глазами к Эмме, но потом храбро сказал:

— Моя, миссис Гейл.

— Ты умеешь правильно писать Праматерей?

— Да, миссис Гейл.

— Иди к доске, напиши всех семнадцать вместе с прозвищами.

— Но миссис Гейл, сегодня же математика…

— Спасибо, что напомнил. После Праматерей — таблицу умножения на восемь. Приступай.

Руперт поплелся на плаху, а горгулья принялась за Эмму.

— Твой вассал взял вину на себя, но мы-то знаем, кто это придумал.

— Я, миссис Гейл, — Эмма не стала отпираться.

— Тогда вытри художество.

— Тряпок нет, миссис Гейл.

— Угадай, кому на это наплевать с Эвергардской башни? Правильно, мне. Не найдешь тряпку — вытрешь носом.

Эмма заметалась в поисках. Рыжая с Третьей притаилась.

— Откуда столько скромности, Рыжая? Ну-ка, признаки делимости на три и пять.

— Мы не учили, миссис Гейл…