Фантазия

Ему сперва показалось, что она затаила боль, чтоб пощадить своих родных, а надо было сделать наоборот. Но Себастьян помнил чувство вины, испытанное им из-за того, что он причинил матери боль, выгнав отца, и… знал, что в непонимании родителей Бранди и Шэй не было умысла. Ведь близкие жертвы нередко переживают не менее, а иногда и больше самой жертвы.

Если бы только ему попались те, кто посмел до нее дотронуться, кто посягнул на ее невинность! К счастью, им не удалось отнять ее у него. Что бы там Бранди ни думала о себе, ей хватило духовных сил, и она не лишилась воли.

Но больше всего он злился на себя. На работе он постоянно имел дело с травмами, эмоциональными и физическими. Он защищал женщин, забитых грубыми мужьями, оберегал простаков от вымогательства. Симптомы их поведения были ему знакомы, их страхи понятны. Но он был сам не свой с тех пор, как увидел Бранди. Все эти знакомые ему признаки ускользнули от его внимания, он был слишком поглощен своим влечением и желанием, чтобы замечать что-либо еще.

Ему уже приходилось заниматься случаями изнасилования. Но в ее робости он усмотрел не остаточные явления травмы, а кокетство. Он думал, что она пользуется застенчивостью и беспомощностью для нагнетания сексуального напряжения. Черт бы побрал эту его самодовольную озабоченность!

Теперь он все узнал, и у него созрел план. Похоть надо усмирить. Это он может. Умрет, но обуздает. Главное — успокоить Бранди, убедить ее в том, что она женственна.

В ней пробуждался интерес, и он намеревался стать тем мужчиной, который его утолит. Любая степень сексуального дискомфорта компенсируется конечным достижением. Но сейчас одно его предвкушение причиняло физическую боль.

— Ты хочешь, чтобы я тебя… потрогала?

Он улыбнулся, видя ее порозовевшие от стыдливости щеки. Сидевшая у него на коленях женщина, одетая в целомудренную сорочку, с всклокоченными темными волосами и широко распахнутыми голубыми глазами, казалась необыкновенно соблазнительной. Босые, ноги были изящны, от всего тела веяло теплой сонливостью. Нелегко было улыбаться, но что еще оставалось делать? Не взреветь же ему? Он хотел придать ей уверенности, а не запугивать своими желаниями.

— Да, хочу. — Он чмокнул ее в щеку, легко и задорно, втайне надеясь, что со временем это перерастет в нечто более значительное. — Я хочу, чтобы ты меня не стеснялась. Прикасайся ко мне, когда захочешь, целуй меня, разглядывай все, что душе угодно.

— Не могу.

Это прозвучало неубедительно. Он усмехнулся.

— Ты уже это делаешь. Тебя завораживает моя грудь, наверняка тебя интересует и все мое тело.

Она замерла. Потом тяжело вздохнула.

— Ты хочешь сказать, что позволил бы…

— Ты не договорила.

Она облизнула губы. Её глаза горели, на лице застыла очаровательная смесь робости и вожделения.

— Не знаю, боюсь, не смогу. Когда найдет этот страх…

Это было ударом. Его шутливое настроение тут же улетучилось.

— Понимаю. Это неважно. Если надоест, перестанешь сама. Просто скажешь «нет», вот и все.

— Это ты сейчас так говоришь. Если бы уже… что-то было, ты бы думал иначе.

— Думаешь, я бы перестал себя контролировать?

— Мне не кажется, что ты способен меня оскорбить.

Да, будет потрачено еще немало времени на то, чтобы завоевать ее полное доверие. Себастьян смирился с этим, но ему было тяжело. Решив в течение отпущенных ему пяти дней добиться максимального успеха, он теперь нашел единственный верный путь, хотя его это смущало.

— Если боишься, что я могу потерять самообладание, можешь привязать меня к кровати.

Она вытаращила недоверчивые, удивленные глаза.

— Серьезно, Бранди. Я хочу, чтобы тебе было со мной спокойно, и, если надо, сделай это.

Ее реакция укрепила его решение, и к нему вернулось игривое настроение.

— Конечно, ты должна пообещать, что будешь деликатной, что будешь уважать мое несчастное тело.

Она игриво чмокнула его в щеку. Ее губы то и дело растягивались в улыбке.

— Только не щекотать.

— Ты боишься щекотки!

Он шутя, посмотрел на нее исподлобья.

— Не нравится мне этот лукавый блеск в твоих глазах. Обещай, сейчас же.

— Хорошо, обещаю не щекотать. — И Бранди добавила шепотом: — Пока останешься привязанным.

Он сделал вид, будто обдумывает ее слова, но был бесконечно рад тому, как легко она с ним кокетничает. Ее чуть охрипший голос выражал одновременно обещание и ожидание. Вот еще одно достижение. По крайней мере, ему хотелось так думать.

— Хорошо, договорились. — Он потянулся к лежавшему у нее за спиной пульту и выключил телевизор.

Бранди напряглась, явно испугавшись.

— Что ты делаешь?

— Совсем не то, что тебе кажется. — Он дернул блестящий черный завиток у ее виска. — Ты думала, я намерен встать и сбросить с себя джинсы?

— Не знаю… — Она вгляделась в его лицо. — Все совсем не так, как я себе представляла.

— Успокойся. Просто мне кажется, что сегодня можно еще поспать.

— А! — Она опустила глаза, но он успел заметить в них разочарование. Она привстала. — Наверно, мне надо вернуться в постель.

Он еще крепче: сжал ее в объятиях, деликатно удерживая в своих объятиях.